На первом фото по моему не Зайцев.

Кто????? Бони Тайлер?

    Анне Вески  ?

Тогда это Пугачёва или Ротару !    Больше певиц небыло !!!

Ни Алегровой,ни Понаровской,ни Сенчиной,ни даже Нани Бригвадзе - небыло ! Только А.Б.Пугачёва и С.М.Ротару,ну мне так кажется,что они (А.Б. и С.М.) со мной согласились бы !     

шутка!

Тю!

точно - Анни-Фрид (Фрида) ! 

ребята из клуба в авиагородке Мерзибург(весна83г)Справа парень из Орджоникидзе остальные славяне.Кто-то из них подарил мне это фото.В парадке водила комдива(по моему).

Это же ИНТЕРНЕТ!!! Он все про всех знает...

и было бы странно, если бы он в тему "Солдатский клуб" клубного работника не пустил...

«В ГДР довелось выступать с Кобзоном на одной сцене»

Сергей Щирый, служил в ансамбле песни и пляски и с гастролями объездил всю Восточную Германию
— Воинская служба в ГДР считалась почетной и ответственной. Для нас за честь было поехать отдавать долг Родине за границу. Мы верили тому, что нам говорили в пропагандистской программе «Время», и многие искренне рвались в Афганистан. Люди были уверены, что советские солдаты там не воюют, а сажают деревья, помогают строить детские садики и социалистическое будущее. Когда стало известно, что нас отправят в Восточную Германию, на встречах в военкомате нам со всей серьезностью заявляли: «Вы будете служить на переднем краю социализма, защищать социалистические завоевания, и для этого отбирают лучших из лучших». К отбору военнослужащих действительно подходили тщательно и на прохождении комиссии браковали парней с татуировками и тех, у кого были различные правонарушения.

Моему вылету в ГДР предшествовал небольшой казус. В Марьиной Горке, куда нас доставили из Смолевичского военкомата, я последним прибежал на построение, и ко мне прицепился десантник-старлей: «Щирый, поедешь со мной служить в десантуру! Я тебя, блин, дисциплине там научу!» Думал, отцепится, но нет. В самолете он не отставал, сел напротив: «Смотри в иллюминатор и привыкай! Будешь у меня с парашютом прыгать!» Я как глянул туда, так у меня аж в глазах потемнело. Подумал, нафиг мне эта Германия — лучше бы в Беларуси остался.

Приземлились мы на военном аэродроме возле городка Пархим — отсюда новобранцев забирали по различным частям. Кого-то примечали сразу, а кому-то даже приходилось ночевать на плацу. Возможно, пришлось бы и мне там остаться, но помог случай. В десантуру со старлеем я точно не хотел, и когда мимо строя проходили военнослужащие и закричали, есть ли среди нас музыканты, сразу поднял руку. Узнав, что на клавишах играю, меня отвели в какую-то казарму, наказали ждать и никуда не выходить. На следующий день мимо Пархима на концерт ехал ансамбль, и меня решили проверить за инструментом в местном Доме офицеров. Вердикт был следующий: «Если будет заниматься, то будет толк». Так я и оказался в ансамбле песни и пляски второй гвардейской танковой армии.

Мы базировались в Равенсбрюке, в учебном здании воинской части. Жили не в казармах, а в кубриках возле наших репетиционных комнат оркестра, хора и балета. Ансамбль состоял преимущественно из вольнонаемных и профессиональных музыкантов-военнослужащих, за плечами которых были музучилища и консерватории. А за моими — лишь музыкальная школа да любительские коллективы. Чтобы войти в программу, приходилось много заниматься дополнительно — даже ночью.

Военные музыканты нередко украшали дембельские альбомы нотным станом
Наша служба состояла из концертных выступлений, и автомат я держал лишь на присяге. Не было недели, чтобы мы где-то не выступали. Причем не только перед советскими военнослужащими, мы постоянно давали платные концерты и для немецких граждан. Выступали в Ростоке на празднике газеты «Остзее-цайтунг», в Висмаре, Штральзунде, Потсдаме, Лейпциге, Карл-Маркс-Штадте и в знаменитом берлинском театре Фридрихштадтпаласт… А в Фюрстенберге на концерте, посвященном юбилею нашей армии, выступали на одной сцене с Кларой Новиковой, Ириной Отиевой, Надеждой Бабкиной и Иосифом Кобзоном. Тогда они уже были популярными артистами. В поездках в ГДР артисты могли не только хорошо заработать, но и закупиться качественными немецкими товарами. Спросом пользовались чайный и столовый сервизы «Мадонна», обувь Salamander. Из ГДР в Союз контейнерами отправляли все необходимое.

Концерт в санатории в городке Клинк, 1982 год

«Местные принимали нас тепло, и после каждого концерта был банкет»
Для местных у нас была отдельная программа, куда входили произведения на немецком языке, кроме «Калинки» и парочки других номеров с народными инструментами. Немцы приходили в восторг. Мы же выступали в военной форме, и им казалось, что на сцене перед ними настоящие танкисты, которые так здорово играют, поют и танцуют. А еще они кайфовали от того, что мы пели песни на так называемом нижненемецком языке — это совокупность диалектов, на которых разговаривают в северной Германии. Немцы ценили, что военнослужащие из Советского Союза знают языковые тонкости.

К выступлениям ансамбля песни и пляски в ГДР даже выпускали программки

Местные жители принимали нас очень тепло. После каждого концерта всегда был банкет и звучали тосты за немецко-советскую дружбу. Мы знакомились, общались, никакого негатива не было. Немецкая молодежь ведь войны не знала и не смотрела на нас как на захватчиков и оккупантов. Хотя определенное осуждение тоже было. Не забуду, как во время концерта в санатории в городке Клинк с места подскочил старый дедушка и, размахивая костылем, закричал на ломаном русском: «Я помню Россию! Помню Сталинград!» Но его как-то быстро осадили, и он успокоился.

В отличие от других солдат, которые большей частью видели ГДР из-за забора воинской части, мы достаточно часто выбирались в город и гуляли во время гастролей. Из-за этого за нами постоянно следили и стучали в соответствующие органы. Кто? Свои же — секретарь парткома. Высматривал нас везде, где только можно. Но нам все равно удавалось как-то отдохнуть без этой слежки. В Ростоке мы даже попытались пройти в ночной бар «Трокадеро», но, заметив людей в форме, на входе сказали: «Русиш зольдатен — найн!» По итогу катались по городу на нашем автобусе «Прогресс», хотели выпить шнапса и остановили на дороге мужчину. На наше: «Комрад, битте!» он ответил на чистом русском: «Мужики, а что у вас есть?» Им оказался… белорус из-под Крупок, приехавший в Росток в гости к сестре.

Музыканты постоянно выступали перед солдатами на полигонах

[b]«Благодаря западногерманскому ТВ узнали, что происходит в Афганистане»[/b]
Желающих сбежать из части и попытаться прорваться в Западный Берлин не помню, но однажды учудил наш художник. Он постоянно рисовал дембельские альбомы или разукрашивал чемоданы. Сюжеты, правда, были незамысловатые. Нередко в альбомах можно было увидеть изображение медведя на железнодорожном пути, завязывавшего на узел рельсы, и слова «Прощай, Германия!». Таким образом военнослужащий хотел показать, что служба закончилась и назад дороги нет. Наш художник решил обхитрить кого-то из дембелей и нарисовал его не с пятью пальцами на руке, а с шестью. В итоге шестипалый так обиделся, что попытался учинить над художником самосуд, а тот сбежал из части. Дело шло к вечеру, темнело, и он решил просто пойти вдоль дороги. И надо же было такому случиться, что его тормознул армейский уазик, в котором ехал начальник политотдела армии — наш куратор. Это был эксцесс, дембеля перепугались, но все как-то мирно закончилось.

Кстати, дедовщина у нас тоже была, но проявлялась по-своему. Если ты «молодой», то должен был драить танцкласс, расписывать музыкальные партии на весь оркестр. Происходило это преимущественно ночью, до утра нужно было обязательно справиться. В десять часов уже начиналась репетиция.

Во время прогулки с сослуживцами по Нойбранденбургу. Сергей Щирый первый слева на двух фото

Благодаря службе мы хоть частично, но узнали, что такое жизнь на Западе. Мы не единожды видели Берлинскую стену. Ну, стена и стена, никакого впечатления она не производила, а вот за ней открывался вид на современные высокоэтажные здания Западного Берлина, и это была уже совершенно другая жизнь. Телеантенна в нашем расположении ловила западногерманские каналы ARD, ZDF и SFB. К нам, конечно, приходила газета «Красная звезда», но ее чаще можно было увидеть не в руках солдат, а в уборных. Благодаря западногерманскому ТВ нам стало ясно, что происходит в Афганистане. Мы видели, как гибнут и болеют наши солдаты. По телевизору мы узнали, что в Польше происходят волнения, заявляет о себе профсоюз «Солидарность», и поняли, почему прямо возле нашего расположения в полной боевой готовности стоит десантно-штурмовой батальон. В любой момент он, как и другие подразделения, мог сорваться на аэродром и полететь в Польшу. Но этого, к счастью, не произошло.

Слева — похвальная грамота. Справа — немецкая почетная грамота, которой младшего сержанта Щирого наградили в 1982 году за «большой вклад в укрепление германо-советской дружбы»

Свою службу закончил в 1983-м и вернулся домой. Хотя была возможность остаться на контракте. ГДР в сравнении с нами была сказочной страной, в которой всего было в достатке. Там, в домах офицерского состава, я впервые увидел домофоны. Правда, они уже были выдраны, лишь провода болтались, и вряд ли это сделали немцы…

После армии работал инженером, в торговле. Однажды по пути во Францию проезжал Германию, но мест, связанных со службой, не видел. Время от времени смотрю тематические ролики на YouTube про ГСВГ, и иногда появляется желание проехать по местам воинской службы. Но потом понимаю, что это все стоит денег, да и вряд ли наши казармы сохранились.