Драп-марш РККА летом 1941.
Был ли он на самом деле?

Часто приходится встречать мнение о том, что Красная армия бежала на восток, только пятки сверкали. А немцы, в свою очередь, браво догоняли не желающих воевать за Сталина красноармейцев, захватывая их в плен. И так до стен самой Москвы. Причем такое восприятие начала ВОВ начало формироваться еще в СССР, дабы преуменьшить роль Сталина, да и Берии тоже, пограничники которого не отступили без приказа ни с одной заставы. Затем это стало интересно нашим западным партнерам, которые взяли заботу о мифе на себя, дополняя его разными неточностями и небылицами. Но статья не про это, и давайте мы с Вами перенесемся в 22 июня 1941 года. В это время приграничные УРы и заставы дают отпор фашистам, некоторые гарнизоны гибнут в первый день войны, кто-то держится дольше.

Отдельные подразделения сражались до 2 июля 1941 года. Как пример, застава Лопатина(изначально всего 58 человек). Но на основных направлениях враг создал гигантское превосходство и сходу прорвался вперед, последовали контрудары советских мехкорпусов. По ряду причин они провались и привели к большим потерям, к таким нужно отнести: отсутствие топлива, связи, снарядов, артприкрытие и господство врага в воздухе. Плюс эффект первого удара. Да, Минск сдали 28 июня 1941, а советские части западней его попали в котел. Но окруженные армии не поспешили сдаваться в плен, с боями они шли на восток и многие прорывали к своим, кому то везло меньше и война для них заканчивалась. Голодным, безоружным, оборванным, а то и раненым (больным) не повоюешь.
Таким был июнь в БССР, а дальше самое интересное. Июль 1941 года, когда у немцев все пошло не так. В июле-августе враг прочно увяз под Киевом, практически утратив инициативу. На севере фашисты полтора месяца не могли взломать Лужский рубеж. Ну а в центре фронта знаменитое Смоленское сражение. Никакой молниеносной войны уже не было! А к затяжной рейх не был готов. Причем замедление вражеского продвижения позволяло нашей стране спешно перебросить промышленность за Урал, где она сможет выковать Меч Победы.
В итоге, для возврата инициативы на юге Гитлер в конце августа разворачивает часть войск групп армий "Центр", что свидетельствует о невозможности наступления по всему фронту. Разгромив РККА под Киевом, немцы сконцентрируют все силы на Москве, а группа армий "Юг" снова застрянет на Миусе под Ростовом. Попытка блокировать Ленинград в обход Ладоги для встречи с финами так же будет неудачной. В итоге как-то на бегство все эти события и не похожи, а вот на героическое сопротивление очень даже. Фактически, летом 1941 Красная армия в одиночку заложила фундамент будущей Победы во Второй Мировой Войне,плодами которой воспользуются страны, культивирующие миф о драп марша РККА.

           Обратите внимание на подзаголовок темы"По мнению самих немцев"

Письма немецких солдат на Родину:
«Люди плачут, а мы смеемся над слезами»

Вот как гитлеровцы описывали в дневниках и письмах домой свое продвижение по белорусской земле в 1941 году.
Рядовой 113-й пехотной дивизии Рудольф Ланге: «По дороге от Мира (поселок) до Столбцов (райцентр Брестской области) мы разговариваем с населением языком пулеметов. Никакого сострадания мы не ощущаем. В каждом местечке, в каждой деревне при виде людей у меня чешутся руки. Хочется пострелять из пистолета по толпе. Надеюсь, что скоро сюда придут отряды СС и сделают то, что не успели сделать мы».
Запись ефрейтора Цохеля (Висбаден, полевая почта 22408 В): «25 июля. Темная ночь, звезд нет. Ночью пытаем русских».
Другой фашист, обер-ефрейтор Иоганнес Гердер писал: «25 августа. Мы бросаем ручные гранаты в жилые дома. Дома очень быстро горят. Огонь перебрасывается на другие избы. Красивое зрелище. Люди плачут, а мы смеемся».
Из дневника унтер-офицера 35-го стрелкового полка Гейнца Клина: «29 сентября 1941 года… Фельдфебель стрелял каждой в голову. Одна женщина умоляла, чтобы ей сохранили жизнь, но…... Я удивляюсь самому себе – я могу совершенно спокойно смотреть на эти вещи… Я даже испытывал при этом некоторое удовольствие…».
Из дневника обер-ефрейтора Ганса Риттеля: «12 октября 1941 г. Чем больше убиваешь, тем это легче делается. Я вспоминаю детство. Был ли я ласковым? Едва ли. Должна быть черствая душа. В конце концов мы ведь истребляем русских – это азиаты. Мир должен быть нам благодарным… Сегодня принимал участие в очистке лагеря от подозрительных. Расстреляли 82 человека. Среди них оказалась красивая женщина, светловолосая, северный тип. О, если бы она была немкой. Мы, я и Карл, отвели ее в сарай. Она кусалась и выла. Через 40 минут ее расстреляли»…
Запись в блокноте рядового Генриха Тивеля: «29.10.1941. Я, Генрих Тивель, поставил себе целью истребить за эту войну 250 русских, евреев, украинцев, всех без разбора. Я, следуя призыву фюрера, призываю к этой цели всех немцев…»
Из письма, найденного у лейтенанта Гафна: «Куда проще было в Париже. Помнишь ли ты эти медовые дни? Русские оказались чертовками, приходится связывать. Сперва эта возня мне нравилась, но теперь, когда я весь исцарапан и искусан, я поступаю проще – пистолет у виска, это охлаждает пыл… Между нами здесь произошла неслыханная в других местах история: русская девчонка взорвала себя и обер-лейтенанта Гросс. Мы теперь раздеваем донага, обыск, а потом… После чего они бесследно исчезают в лагере».
Из письма ефрейтора Менга жене Фриде: «Здесь все наши враги, каждый русский, независимо от возраста и пола, будь ему 10, 20 или 80 лет. Когда их всех уничтожат, будет лучше и спокойнее».
Зато сейчас,остатки дряхлые вермахтовские и прочие квакают-неее,мы никого не убивали,мы все исключительно поварами и писарями были и вообще оружие в руках не держали,мы белые и пушистые,а русский Иван нас не так понял и звездюлей надавал по самые не балуй, до самого Берлина...много вас таких было,места всем хватило-2метра вниз...Жаль и сейчас желающие появляются-2х2 участок у нас занять.

Осень 41 года мы считали концом войны, не зная, что для русских это только начало. Воспоминание немецкого солдата

Мы проделали большой и длинный путь. Мы дошли почти до Ленинграда и вот в самом конце осени нас перебрасывают на московское направление для принятия участия в операции "Тайфун" - главной битвы этой войны, как мы тогда считали.
Мы должны были усиливать и подпирать порядки тоже основательно потрепанной дивизии СС "Дас Райх" в районе Рождественной и Снегири. Это уже близкое Подмосковье.
Грязь и постоянные дожди сменились могильным холодом. Пусть уставшие и измотанные, но все еще верующие в успех, мы рвались из последних сил к Москве. Мечтали, как займем большие и удобные дома в столице. Сможем наконец отдохнуть и отогреться. Огромный город легко бы вместил весь личный состав дивизии всей группы армии "Центр".
Осень 41 года мы считали концом войны, не зная, что для русских это только начало. После киевского сражения и Вязьмы, мы считали, что советам уже не оправиться. Осталось нанести контрольный удар в самое сердце и взять Москву. Не могут же их силы быть бесконечными, если нам сейчас так безмерно тяжело. Значит, им еще тяжелее.
Но мертвец ожил и начал отчаянно отбиваться. Не знаю, чем они смазывали свое оружие и как они прогревали свои двигатели, но у них все работало и все функционировало, и под Москвой они стали еще злее.

Мы так устали, так были истощены, дезориентированы, а порой и до смерти напуганы, что уже не понимали: перед нами простой сугроб или заваленный снегом русский танк, который может мгновенно взреветь двигателем и вырваться из-под снега, неся уничтожение и смерть.
Мы не понимали, что это: уходящие солнечные лучи греющего солнца или играет оптика русского снайпера, который уже берет кого-то из нас на прицел.
Мы дошли до крайней черты и стояли на пороге безумия. В брошенных и полусгоревших домах мы поднимали оставленные теплые вещи, но они были заминированы и взрывались в наших руках.
По ночам местные жители, которых уже было не отличить от солдат, нападали на наши группы, взрывали емкости с бензином и керосином, оставляя нас без последнего горючего.

Сутками, ведя бои за безыменные деревни, высоты, лесные опушки и оборонительные линии, теряя батальоны и целые полки, мы продвигались на километры или два, а потом отступали сразу на пять или на десять. Ощущения безнадежности и бессилия царили в войсках, готовые перерасти в панику. Паника и неопределенность - самое опасное и страшное на войне.
Долгая дорога к славе обернулась долгой дорогой в ад для очень многих из нас. После отступления из-под Москвы нашу дивизию ждал ужас Демянского выступа и котел, в который мы там попали. Выбраться из него удалось не многим.

Причина поражения не тольком в этом: не учтен был материально-технические возможности страны, высокий морально-патриатический дух народа и многое другое