А у нас все офицеры ежедневно являлись в роту к подъему и на зарядке выполняли все то, что делала рота. затем целый день занятия, где они опять были с личным составом и убывали по домам почти перед самым отбоем, оставался только дежурный офицер... Кроме всего прочего мы две недели находились в части, а неделю обязательно на стрельбище ( я имею ввиду, что офицеры были оторваны от семьи), плюс еще наряды по полку...
Как любил говорить мой ротный, хочешь трахаться днем - купи мотоцикл, хочешь трахаться ночью - женись, а если хочешь трахаться и днем и ночью, - иди в офицеры...   А ведь он по своему был прав, по крайней мере в отношении офицеров нашего полка...

Это еще раз подтверждает, что служба у всех была совсем не одинаковая и значит каждому есть что вспомнить и поделиться своими воспоминаниями...

А пока читаем воспоминания бывшего школьника из ГСВГ, выпускника школы №15 ГСВГ г.Дрездена 1969 года Валерия Ухина

Тайны подземелья

"Как и обещал, расскажу о подземельях. Район Дрездена, где на вершине горы (названия ее я, к сожалению, не знаю), находился наш Верхний госпиталь, назывался «Weiβer Hirsch», что в переводе означает - Белый олень.
К территории госпиталя примыкала обширная лесопарковая зона. Мимо госпиталя проходила дорога в парк, при входе в который стоял скромный памятник последнему белому оленю, убитому здесь в каком-то там 18…году. Мы, часто ходили сюда, либо просто гулять, либо катались на велосипедах, либо за грибами.
Летом здесь работал летний кинотеатр, и мы пересмотрели все фильмы-вестерны с участием легендарного Гойко Митича, зимой ходили на каток, хоть и не на длительное время, заливаемый при первых же, даже не очень сильных, в этом климате, морозах. Но осень, и все то великолепие убранства, золото красок, в которые наряжался осенний парк, представляла особое, незабываемое зрелище.
Шуршащая под ногами листва, падающие с глухим треском каштаны, белки под цвет опавшей листвы, весело прыгающие с ветки, на ветку. Какое-то особое очарование было именно в осеннем парке. И легкая грусть ложилась на сердце, при воспоминании о наших ленинградских парках. Под горкой, недалеко от входа, находился источник с какой-то очень полезной водой, и поэтому, как утверждали некоторые старожилы, именно здесь расположился санаторий, который после войны стал нашим советским госпиталем.
Местность там пересеченная, есть крутые спуски и подъемы, обширные леса, по дну оврага протекал ручей. Всю лесопарковую зону, пересекали, в различных направлениях, широкие, песчаные дорожки. Внизу, под горой, где этот ручей пересекал, дорогу, по которой ходил трамвай, уже на соседней горке стоял памятник кентавру.
Среди школьников, бытовало поверье, что если посмотреть на этого кентавра, с мольбою в глазах, то в этот день обязательно повезет, даже если ты не выучил уроков. Десятки глаз устремлялись вверх, когда мы ежедневно проезжали в школу мимо этого места.
Вот там-то, в склоне этой горы, нами однажды был обнаружен вход в какое-то подземелье. Уже само по себе, наличие сооружения под землей, несет какой-то скрытый смысл, какую-то тайну, а подземелье, построенное в фашисткой Германии, ну обязательно должно было быть чем-то таинственным.
Причем тоннель был не естественный, природный, а рукотворный, забетонированный со всех сторон, с полукруглым бетонным сводом. Он был настолько широк, что по нему свободно мог бы проехать большой грузовик. Место выглядело заброшенным и глухим, никто его не охранял. Хотя все говорило за то, что это был когда-то очень важный объект…
Кто из нас не знал в то время историю, чудесного спасения Дрезденской картинной галереи. А ведь мы находились именно здесь в ДРЕЗДЕНЕ, в центре поверженной Германии! Подумалось, а не это ли та самая штольня, в которой фашисты прятали бесценные сокровища! К тому времени, прошло всего немногим более двадцати лет со дня окончания войны, и романтика военных приключений будоражила, наши детские, еще не окрепшие умы.
Еще очень свежи были воспоминания наших отцов, прошагавших тяжкими дорогами войны, вынесших на своих, в общем-то, юных плечах (мой отец ушел на фронт в августе 1943-го года, в 17 лет) всю тяжесть военных лет. В горькие минуты застольных воспоминаний, мы многое слышали от них о пережитом, и многое рисовалось в наших глазах чем-то загадочным, и далеко не исследованным, требующим своего продолжения…
Но дальше ста метров от входа, мы не решились пройти. Больно уж, угнетающе действовали безмолвные своды на нашу детскую психику. И мы позорно, повернули назад. Как-то так сложилось, что даже потом, по прошествии длительного времени, мы не предпринимали попыток обследовать это место.
Во всяком случае, лично я никогда больше туда не наведывался, и не помню, чтобы кто-либо из моих друзей упоминал об этом, хотя часто, совсем рядом бывал там, собирая грибы. Да и потом вокруг было так много интересного, что о существовании этого подземелья, мы просто позабыли.
А вот о наличии подземного хода на территории госпиталя, мы слышали много раз, но найти в него вход и попасть туда, нам долгое время никак не удавалось. Взрослые только недоуменно пожимали плечами, да раздраженно отмахивались. Но мальчишки народ неугомонный и как я уже говорил, лазили мы везде.
Нас интересовало буквально все – от хранилища старых, списанных или изъятых и даже запрещенных книг при библиотеке, до специальных бункеров загрузки угля в кочегарке.
Вот в этой самой кочегарке, ну не совсем в ней, а в подвале здания, в котором она размещалась, наши розыски подземного хода увенчались успехом. Здание это было не-то трехэтажным, не-то четырех.
Знаю, только, что там располагались какие-то склады. Рядом, был маленький гараж. На первом этаже этого здания находился зал с турбинами дизельной электростанции, из него вела лестница вниз в какие-то подсобные помещения, заваленные всяким, как нам казалось, хламом.
Кстати, одна комната там, была заполнена наполовину старинными телефонными аппаратами. Думаю, что их поснимали после войны на территории госпиталя и в домах, в которых мы жили, а вместо них поставили черные, железные, дубовые, советские.
Во всяком случае, у нас дома и в квартирах моих друзей стояли именно такие, и местная телефонная связь исправно работала. Зачем понадобилось менять аппараты, не знаю, но на мой нынешний взгляд, те собранные в кучу, были не хуже, а главное выглядели элегантнее и изящней. Вот тогда и состоялось мое первое знакомство с телефонией.
Мы с увлечением разбирали эти красивые, медно-фарфоровые изделия, крутили номеронабиратели с римскими цифрами, не подозревая, какую антикварную ценность мы держали тогда в руках. Уже позже, когда я связал свою жизнь с телефонной связью, когда я своими руками ремонтировал и собирал телефонные аппараты различных моделей и мечтал сделать телефонный аппарат под старину, мне неоднократно вспоминалась та комната, набитая довоенными, никому ненужными, немецкими аппаратами…
Ну, да я отвлекся. Лабиринта всех помещений, я уже, конечно, не помню, но в одном из них мы нашли несколько старых велосипедов и …вход в подземный ход. Начинался он (или заканчивался) широкой и высокой потерной, затем поворачивал и разветвлялся на отдельные, уже гораздо уже и ниже ходики.
Некоторые ответвления были настолько низки, что там можно было пролезть, только на четвереньках, но в основном это были вполне проходимые ходы. Вооружившись фонариками, мы постепенно обследовали ход, за ходом, но, не имея плана, мы часто попадали в уже пройденные нами тоннели.
Помню, с большим удивлением, мы однажды обнаружили, что один из ходов выходит в здание штаба госпиталя, а непосредственно в конференц-зал, который располагался на втором этаже! Но это, как потом, оказалось, был еще не предел…
Позже мы попали в какое-то расширяющееся пространство под землей и оказались в довольно просторном помещении, в торце которого была бетонная шахта с вмонтированными железными скобами в стену, круто уходящая вверх. Посветив фонариком, мы увидели только сужающееся в перспективе пространство над головой. По нашим понятиям, весь подземный ход находился на глубине не больше двух, трёх метров, а тут…В следующий раз, прихватив соответствующее снаряжение, мы решили открыть тайну этого лаза. Каково же было наше удивление, когда после довольно продолжительного подъема, мы оказались перед крышкой люка, откинув который мы вышли на залитую солнцем крышу хирургического корпуса!
Хитро придумано, ничего не скажешь! Ты не опускаешься вниз, где тебя, предположим, уже ждут, а наоборот, идешь наверх, на чердак, потом на крышу, а затем в заветный люк и вниз в подземный ход и выходишь уже в 300-400 метрах от этого здания.
А если учесть, что территория госпиталя ГСВГ примыкала к парку, то понятно, что… Воображение дорисует недосказанное. Впрочем, назначение всего этого «подземного царства», мне до сих пор не совсем понятно. От кого собирались убегать немцы в центре Германии по подземным ходам в то далекое время, когда это сооружалось?
Более того, чтобы не делать этого впотьмах, в центральном тоннеле полноценно функционировало полуавтоматическое освещение. Нажимаешь на кнопочку и пошел, свет горит примерно полторы минуты, в это время ты уже около следующей кнопочки, нажимаешь … и т.д.
Конечно, там проходили какие-то коммуникации для обеспечения жизнедеятельности того немецкого санатория, но мы в это не вникали. Не думаю, что для этого понадобилось строить, довольно сложное инженерное сооружение. Было здесь, что-то другое, более загадочное…
В госпитале работал уже пожилой немец по фамилии Мюгге (родители мне напомнили его фамилию), который занимался всем хозяйством госпиталя (связь, электроснабжение, канализация и т.д.) Он работал здесь же еще до войны, и во многом благодаря ему и его знаниям, нормально функционировали многочисленные службы в госпитале. Конечно же, он многое знал из истории всего этого комплекса, но мы, по понятным причинам не могли к нему обратиться.
Все познавали сами. Чтобы хоть как-то связать наши исследования в единое целое, мы решили составить план подземелья и сложить его с планом самого госпиталя. Рулетки у нас не было, поэтому сначала шагами, а потом отрезком веревки определенной длинны, мы измеряли тоннели, а углы поворотов, используя, обычный транспортир.
Особой точности нам не требовалось, а некоторые отправные точки на поверхности, мы уже знали. Полученные результаты, шли оформлять в свой «штаб», нанося последние измерения и новые открытия. Постепенно наш план обрастал мельчайшими подробностями. Но тут случилось непредвиденное…
Однажды, когда работа уже подходила к концу, и мы довольно ясно себе представляли, как и куда можно попасть из тоннелей подземного хода, нас неожиданно приглашают в кабинет к начальнику госпиталя, где какой-то «дяденька», обликом напоминающий известного человека в пенсне, начинает задавать нам осторожные вопросы.
Как учитесь? Где проводите свободное время? С кем дружите? Нет ли среди ваших друзей ..? Кем хотите стать после окончания школы? И т.д., и т.п.
Поначалу, мы недоуменно переглядывались, но когда на длинном столе начальника госпиталя, появился нами выстраданный план госпиталя, с нанесенными на нем тоннелями подземного хода, у нас вытянулись лица, и стало понятно, что врать что-либо бессмысленно и даже опасно.
Сколь юными мы не были, а о месте работы этого «дяденьки» догадались сразу. Тут последовали вопросы типа: На кого вы работаете? Пришлось уверять, что никто об этом и не знает вовсе и что это мы сами, ради любопытства и т.д.
Уж не знаю, поверил нам тот «дяденька» или нет, скорее всего, что поверил. Иначе бы у родителей были бы большие неприятности. А так мы отделались легким испугом, да «жестким» внушением.
Возникает естественный вопрос, каким образом стало известно о наших похождениях, и как наш план попал в руки особиста воинской части. Надо сказать, что особенно-то мы и не прятались. Никакого криминала мы не совершали, а любознательность должна только приветствоваться. Соблюдали, конечно, осторожность, чтобы лишний раз не попадаться на глаза.
Ведь проскользнуть в то помещение, откуда начинался ход, можно было, только войдя в здание кочегарки. К тому же и само здание со всеми своими складами и прилегающий к нему гараж охранялись, но со взводом охраны у нас были свои доверительные отношения. При наличии в госпитале всего около двадцати офицеров, нас – детей военнослужащих, было не так уж много, и всех нас знали не только в лицо, но и по именам.
Допустим, что кто-то и сказал о наших посещениях кочегарки… Но, план! План-то был только у нас. Значит налицо откровенное предательство? Слава богу, что нам не пришлось пройти через такое испытание в то юношеское время, и все оказалось намного проще.
За те годы, что мы прожили в Дрездене, мы мальчишки несколько раз меняли место расположения нашего «штаба», благо, что выбирать было из чего. По-соседству у нас был один дом совсем не заселенный, а второй только на половину. Мебели было полно разной, так что, облюбовав уголок в каком-нибудь подвале, мы устраивались там на некоторое время, а потом перебирались на новое место.
Надо сказать, что подвалы наших домов, были когда-то обитаемы. Видимо там располагались хозяйственные службы гостиниц. Сохранились большие плиты, для приготовления пищи, комнаты для прислуги и прочее. В соседнем доме даже действовал лифт для подачи подносов на 2-й этаж, в буфетную, из которой потом, видимо, блюда разносились по номерам. Все это было брошено и никого не интересовало, кроме нас мальчишек.
Так вот, как раз в то время, когда мы усердно трудились над составлением плана подземного хода, нам приглянулась одна пустая квартирка на втором этаже того дома, который был заселен наполовину. Проникнув туда, мы с удовлетворением обнаружили там кое-какую мебель, и больше ничего.
Справедливо решив, что это очередной склад мебели, мы обосновались здесь. Только потом мы поняли, что это была оперативная квартира для навещающего периодически госпиталь работника особого отдела. Какие «душеспасительные» беседы проводились работниками этого ведомства в подобных, скрытых от посторонних глаз помещениях, не по-наслышке, я узнал позже, когда служил в армии.
А тогда… Представляю лицо, того капитана (или майора, уж и не помню), когда он обнаружил, что в его «конспиративной» квартире кто-то поселился. На столе лежал, аккуратно вычерченный план территории госпиталя с нанесенным, в мельчайших подробностях, подземным ходом.
Очень сожалею, что это был единственный экземпляр, и на память ничего не сохранилось…»

Выпускник школы №15 ГСВГ г.Дрездена 1969 года. Валерий Ухин.

Отредактировано Государкин Сергей (25-09-2019 04:56:12)

Амнезия, это признак старости...  

Случай на стрельбище!

Новобранцы после окончания курса молодого бойца (КМБ), проходят упражнение курса стрельб из автомата боевыми патронами.
До этого их обучают как правильно выполнять все команды на стрельбище, как заряжать, разряжать оружие и конечно же устройство самого оружия. После выполнения упражнения №1 ( 3 патрона, грудная мишень, 50 м до цели), солдаты могут принимать присягу.
У нас в части стрельбы проходили на стрельбище из АКМ. С очередной группой солдат я прибываю на стрельбище. Они готовятся к стрельбе, лежа с упора, все как положено, я нахожусь сзади стреляющих.
Оружие направлено в сторону мишеней. Звучить команда "Огонь", одновременно 10 солдат, снимают с предохранителя, передергивают затворы и начинают стрелять.
Вдруг один из них, лежа на земле, разворачивается ко мне вместе с автоматом и кричит: "У меня не стреляет!". При этом автомат направлен на меня и солдат судорожно дергает затвор.
Представьте такую ситуацию, и сразу все поймете о моем состоянии. Испугаться я не успел, просто похолодело все внутри и лихорадочно подумал, успеет выстрелить или нет. Я с криком бойцу : "Лежать", ногой прижимаю ствол автомата к земле, беру АКМ в свои руки. Оказалось, что затвор не дошел до конца, и не дослал патрон. Показал это бойцу, он сделал все как надо, и приступил к стрельбе. На ватных ногах отошел в сторону и продолжал следить за действиями солдат.

Пропавшие курсанты из 101 УТП

Понятно, когда пропадает экспедиция. Даже кино про это снимают и создаются новые экспедиции для поиска.И так проходят годы, десятилетия, а то и вся жизнь,но мы так до конца и не узнаем, что там случилось. Это уже становится легендой, события обрастают домыслами, фантазиями, которые уже претендуют на право быть первоисточником.
Армия, это тоже, своего рода экспедиция в неопознанное, далекое, но, с течением времени это далекое становится все ближе и ближе,и в голове уже вырисовываются контуры городов, деревень, кишлаков, станиц и хуторов. Одним словом, вырисовывается контур той Отчизны, из которой тебя изъяли на два года. И обещали вернуть назад, как только выйдет срок священного долга перед Родиной.
За два года службы в ГСВГ было несколько случаев, когда пропадали курсанты. О других подразделениях ничего не могу сказать, так как об этих пропажах мы узнавали по утренним сводкам, которые время от времени нам зачитывал замполит роты. Расскажу о личном опыте, нет, не побега, а о переживаниях и смутных чувствах, когда вверенные тебе курсанты пропадают на неопределенное время.
Рота выехала на учебный центр для отработки навыков по вождению танка. Это я так подумал, все -таки танкисты, но на самом деле выезжали на тушение торфяников. Погоды стояли, как в стихах. лето, вечер, комары. Жили на " вышке" , в бетонный постройке, неизвестно для каких целей построенной. Возможно, для размещения курсантов поближе к танковой директрисе. Заместо коек на бетонный пол набросали веток, да побольше, чтобы сон был мягким и сладким, от дурманящего запаха ели и березы.
Больше названий деревьев в голову не приходит, что там росло,то и рвали. Ужин уже пролетел, и, рота отдыхала, готовясь принять горизонтальное положение.
- Товарищ сержант, - разрешите мы сходим за яблоками. Мы знаем где. Мы быстро. Передо мной стояли трое курсантов.
Ребята шуршащие, пронырливые, да и смекалистые.
- Идите. Только чтобы к вечерней поверке были на месте.
Время шло, ни курсантов, ни яблок.
- Рота, строиться на вечернюю поверку! - крикнул дежурный по роте.
Это в полку, на вечерней поверке только дежурный по роте проводил поверку, выкрикивая фамилии. Иной раз присутствовал старшина роты, и, за все время, присутствовал кто-нибудь из офицеров. А тут,на выезде, присутствовали все офицеры. Хорошо, что уже смеркалось, и сколько там человек стоит, не особо разглядывали.
Взвода построились. Перекличка. В моем взводе не хватало троих. За них другие выкрикнули: Я. Поверка закончилась. Отбой! Какой тут сон. Людей нет. И яблок уже не хотелось. Время шло к полуночи.
- Где сержант из 15 роты? - услышал я голос
- Иди сюда, что случилось?
-Вас вызывают на КПП
- Зачем?
- Ничего не знаю.
Пошли на КПП. По дороге что только не передумал. Все, если что-то случилось, то тюрьма.
- Разрешите войти?
Дежурный офицер встретил меня словами: «Здорова, это твои, и он показал рукой в сторону».
В стороне стояли три курсанта, но, почему-то мокрые, с ног до головы.
- Мои
- Вот тебе их военные билеты, сам разберись с ними
Хорошо, что дежурный офицер знал меня. Он раньше был взводным в нашей учебной роте. Был какой-то конфликт и его отправили на учебный центр. Конфликт был справедливый, офицер был тоже справедливый, и поступок его был справедливый, но, не по Уставу. Но это к делу не относится. Одним словом, мужик справедливый, достойный уважения. Мы его часто вспоминали. Да и сейчас вот вспомнил добрым словом. Взял "военники", и мы пошли обратно, в расположение. Тихо, как мыши, не разговаривая громко, чтобы не услышали. Шепотом спросил: - - Где были?
- Пошли за яблоками, нарвали много, шли обратно, а там речка, и около речки стоял мотоцикл с коляской, и какие-то офицеры с дамами гуляли. Они пьяные были. Нас подозвали, стали спрашивать кто мы, из какой части, но мы ничего не говорили. Они у нас военные билеты отобрали. А потом нас схватили и начали в речке топить. Кунали нас с головой. А потом привели на КПП.
- Понятно, отбой, никому ни слова. Вы были здесь.
Ни о каких яблоках больше речи не было. Наелись, досыта. Второй случай, когда получил по полной адреналина, был случай пропажи часового с поста. Это уже был третий период службы. И пост был тихий и мирный, около " чипка" , магазина, офицерского дома, внутренние резервуары для топлив, пару штук, которые всегда были пустые, но опечатанные.
Там даже вышка стояла. Все как положено для поста. Время смены караула - четыре утра. Пришли на пост, часового нет. Покричали. Без результата. Думаю, ладно, разведу пока другие посты, вернусь назад, может появится.
Пришли назад. Часового нет. Стали искать по всему периметру поста. На газонах, а вдруг, спит на травке. Обнаружили часового минут через десять. Около жилого дома офицеров стоял трехтонный контейнер. Приоткрыт. Часовой сидел внутри, на ящике, который притащил в помойки от магазина. Отступление.
Помойка, это не то чтобы помойка, а огороженное место у магазина, где было так все чисто и убрано, как в роте, после уборки нарядом. Ящик к ящичку. Все в пакетиках. Я даже сам один раз обнаружил в одном ящике земляные орехи, когда ходил разводящим на втором периоде службы, килограмм, точно,
И мы, по - братски, все разделили. Лом орехов. Да что орехи, бывало лом печенья выставляли. В общем, пост был орехово-печенный. Открыл дверь контейнера пошире. Скрип железа не разбудил воина. Взял его автомат. Крикнул: «Встать, вы арестованы!» Автомат целил в него. «Руки вверх, выходи!»
Часовой вышел с поднятыми руками.
- Сон на поту есть воинское преступление, за которое наказание - расстрел! - процитировал я Устав, который не читал "скурпулезно", но знал, что это - преступление. Шли мы по улице, вдоль дома, к караульному помещению. Всю дорогу курсант говорил, что больше не будет спать, и чтобы я отдал ему автомат. Около Штаба стояла дежурная машина. Офицеры уезжали на учебный центр. Один офицер, увидев эту картину, крикнул: «Поймал? Куда ведешь?»
Пришли в караулку. Зашли к дежурному. На стол положил автомат.
- Спал на посту!
- Так, сказал дежурный. Сон на посту воинское преступление. Приговариваю Вас к расстрелу.
Он достал пистолет. Подошел к курсанту, Приложил ствол к его голове.
- Если знаешь какую-нибудь молитву, прочти.
Тот стал что-то невнятно говорить. Дежурный отошел от него.
- На первый раз прощаю. Он вытащил из обоймы патрон, показал его курсанту, и сказал, что, если он еще раз уснет, то его патрон его.
Инцидент был исчерпан. Никто об этом больше не вспоминал. И курсант потом стал всем примером, как надо нести службу. Жестоко? Да! Но, адреналин был такой, когда я не обнаружил на посту часового, зашкаливал. Что только не передумал. А мог кто-нибудь, проходя мимо контейнера, просто, ради хохмы, взять автомат. Не говоря уже, чтобы он пропал. Тогда бы в голове и у часового, и у разводящего очертания Отчизны отодвинулись бы еще лет на несколько.
Слава Богу, что все прошло тихо и мирно. Слава Аллаху, что тот часовой нашелся!

7 сентября 2019 года 1980-1982 101 УТП 15 УТР Дрезден 86747. Василий Бухаров:

Александр Певчий
Мое пребывание в ГСВГ

Клубная шпана (ни чего личного, это авторская подпись фотографии )

О том, как мы однажды напились на репетиции

У меня действительно получилось так, что я год служил, второй гулял. Служба в ремроте и в пехоте – это небо и земля.

Как протекала моя служба последний год? Режим был приблизительно такой. Утром я отправлялся в парк, где у ремроты были свои боксы. Там совершался развод. Мне выдавали метлу, которой я должен был подметать свою территорию. Но так как я был уже «старый», то я подзывал к себе молодых, вручал им торжественно «боевой инструмент», и отправлялся спать. Было там у нас у нашего взвода свое помещение. И там была небольшая кладовка. Вот в нее я заходил, ложился на топчан, укрывался бушлатом и спал. И спал до построения на обед. Чуть позже в нашем полку переделали столовую. Решили сделать раздатку. Теперь уже наряду по столовой не надо было накрывать столы. Каждое подразделение теперь просто подходило к раздатке, брало подносы и посуду и им туда непосредственно насыпали раздатчики. По этой причине командованием гарнизона было принято решение, что все спецподразделения полка должны были выделить в столовую по одному человеку, чтобы раздавать пищу. Вот мой командир ремроты, старший лейтенант Абуров, вызвал меня к себе как-то и сказал:

- Так как от тебя в роте все равно нет никакой пользы, дурака валяешь с утра до вечера, то пойдешь в столовую раздатчиком! А после раздачи шуруй хоть на все стороны на свои репетиции!

Так меня назначили на раздатку. Я начал приходить в столовую за полчаса до начала приема пищи, одевал белый фартух, брал черпак и становился на… маслы!  Так называлось у нас мясо. Я был самый «старый» на раздатке. Потому там именно я решал, что я буду раздавать, и до каких пор я буду раздавать. Наша рота заходила в столовую по списку второй, сразу после роты РМО. Дожидался своих. Насыпал им не по куску мяса, а черпаками! Даже Леха Валяев вынужден был идти ко мне на поклон, прося, чтобы я ему отобрал куски получше и побольше. Давал. Не жалко же, не из своего кармана рассыпал я те маслы… А что там будет в конце раздачи, хватит ли последнему подразделению того мяса, меня нисколько не волновало. Ведь я не оставался на раздатке до конца. Но, как-то хватало. Лишь несколько раз было такое, что последним не хватило мяса. Но тогда выносили тушенку и кормили тушенкой… Едва моя рота выходила из столовой, я тут же снимал с себя белый фартух, передавал черпак следующему по старшинству раздатчику, кто был там младше меня, и говорил:

- Все, «старому» пора!

Потом брал полный котелок отборного мяса и шел в оркестр, на репетицию. Естественно, это после обеда так я делал. После завтрака же я еще приходил в парк поспать. А после ужина… как придется. Все зависело от настроения. Хотел – шел снова в оркестр. Не хотел – приходил в казарму, поглазеть, что там и как там.

В оркестре же Васька Гальцев ждал меня. Он жарил картошку. Прямо там, в помещении того здания. Оно находилось между зданием Особого Отдела и Санчастью. Там была печка-буржуйка, для отопления зимой, и электроплитка. Вот на ней Васька и готовил периодически еду.

К тому времени уволился на дембель наш Молдаван. Он был на полгода старше нас. Таким образом мы остались без барабанщика. А вскоре и Вовка Власов перебрался на полигон. У него была гражданская профессия электрика. Вот в армии она ему и пригодилась. Нужен был электрик на стрельбищах. Вот Власова туда и перевели. Так из ансамбля мы остались в Васькой вдвоем. Но вскоре нашлись музыканты из артдивизиона. Оба нашего периода. И нашли мы сильного солиста, с эстрадным голосом. Он служил в роте РЭБ (Радио Электронной Борьбы), Олега Суханова. С появлением этого состава мы заиграли еще лучше. Бабаскин нам был уже не нужен. Суханов все делал сам. Харизматичный паренек был, мог зажечь зал. Песни из репертуара Владимира Кузьмина у него получались обалденно. Не знаю, как сложилась у него судьба после армии, но он мог стать большим артистов, талант. Сам он был из России.

Мы давали концерты. Не часто. Когда в солдатском клубе. Когда в казарме артдивизиона. При этом Васька Гальцев играл еще и в ансамбле сверхсрочников. А они тоже классно играли и давали свои концерты. Наш полк был вообще музыкальным. Даже дискотеки для офицеров были. Но на них мы не играли. Там играли «сверчки» с Васькой.

Ближе к дембелю мы уже ничего не репетировали. Да и концертов больше не было. Последних месяца четыре до увольнения в запас я приходил на репетицию просто так, дурака повалять. Там был бильярдный стол с шарами. Вот мы и развлекались. Потом я готовил парадку, начесывал шинель. У нас тогда мода была – начесывать шинель. Специальной металлической расческой мы превращали ту шинель в шубу, такой пушистой она становилась. Рисовали дембельские альбомы. Одним словом, готовились к дембелю.

Не помню точно, было ли это уже после Приказа, или до него, но Васька достал где-то дрожжи. Принес из столовой сахар. Заделал брагу…. у Особого Отдела под самым носом… И вот я прихожу в очередной раз с раздатки, с полным котелком маслов. А Васька на стол выставляет не только жаренную картошку с солеными помидорами, но и бражку…

Нас тогда там четверо было… Пили солдатскими кружками…

Не, вначале было ничего… Она такая сладенькая была… Чем-то квас напоминала… А я до этого раньше не пил браги. Помнил, что батя пил. А я нет. Да и вообще, я не любил пить. За всю свою жизнь я только дважды был пьяным. Первый раз в детстве. Сам я этого не помню, но сестра рассказывала, что я когда-то сидора много выпил. Так у меня после этого глазенки сверкали. Ну и второй раз я прошел через опыт алкогольного опьянения именно в армии…

Одна кружка… вторая… третья… четвертая… Я не ощущал хмеля и пил бражку как квас…

После пятой что-то начало бродить… внутри меня…

Судя по выражению лиц трех других, я понял, что там тоже только сейчас начали доходить, что пили они все же не квас…

Два «сверчка» пришли на репетицию духового оркестра чуть раньше за других. Ну, чтобы шары погонять на бильярдном столе, пока не подойдут остальные…

Когда они зашли внутрь и увидели то, что было на полу, и четыре полуживых тела пытались подняться, но у них почему-то ничего не получалось, они офигели… Там уже было и не до бильярда, и не до репетиции…

Мы кое-как тогда поднялись… И даже навели порядок после себя…

Я с трудом добрался до казармы. Так было плохо… К моему счастью, я был уже почти дембель. Потому я подошел к своей кровати, сказал молодому младшему сержанту, что я заболел, у меня температура, и что нужно меня заменить сегодня на ужине на раздачу кем-то другим, после чего завалился спать…

Об этом случае из начальства никто так и не узнало. Наутро я уже пришел в кондицию. Сходил в столовую, раздал маслы, а потом отправился досыпать уже в парк. И «старого» никто не беспокоил…

Отредактировано Государкин Сергей (08-10-2019 06:37:19)