Опасности, которым подвергались солдаты ГСВГ

Не только неуставные взаимоотношения могли принести какой-то весомый урон здоровью военнослужащих. Сказывались и другие факторы, среди которых нужно упомянуть общую неразбериху, низкий профессионализм личного состава и обычный армейский дубизм, иногда выдаваемый за что-то полезное. В условиях нашей части к этому добавлялся ещё и производственный травматизм. Напомню, что она относилась к так называемым нестроевым и представляла собой производственное предприятие. Некоторые станки и другое промышленное оборудование находились в удручающем техническом состоянии. Добавим к этому постоянную усталость рядового состава, часто связанную с вынужденной депривацией сна, и станет ясно, что удивляться производственным травмам не стоит. Удивляться надо лишь тому, что случалось такое, к счастью, достаточно редко.

Серьёзно пострадавшие военнослужащие отправлялись в госпиталь. Там можно было встретить солдат без конечностей, на костылях, в крайне плохом состоянии. Таких было не очень много, перевешивала всё же численность обычных соматических больных. Правда, и в этом случае причины обострения заболевания иногда заставляли вспомнить слова из песни Вертинского «зачем и кому это нужно?».

Не только неуставные взаимоотношения могли принести какой-то весомый урон здоровью военнослужащих. Сказывались и другие факторы, среди которых нужно упомянуть общую неразбериху, низкий профессионализм личного состава и обычный армейский дубизм, иногда выдаваемый за что-то полезное. В условиях нашей части к этому добавлялся ещё и производственный травматизм. Напомню, что она относилась к так называемым нестроевым и представляла собой производственное предприятие. Некоторые станки и другое промышленное оборудование находились в удручающем техническом состоянии. Добавим к этому постоянную усталость рядового состава, часто связанную с вынужденной депривацией сна, и станет ясно, что удивляться производственным травмам не стоит. Удивляться надо лишь тому, что случалось такое, к счастью, достаточно редко.

Серьёзно пострадавшие военнослужащие отправлялись в госпиталь. Там можно было встретить солдат без конечностей, на костылях, в крайне плохом состоянии. Таких было не очень много, перевешивала всё же численность обычных соматических больных. Правда, и в этом случае причины обострения заболевания иногда заставляли вспомнить слова из песни Вертинского «зачем и кому это нужно?».

Нельзя исключить, что кто-то и сегодня считает советскую армию школой жизни. Не стану с этим спорить, но отмечу, что ещё и фабрикой гастрита и других заболеваний ЖКТ. Первые шесть месяцев службы люди почти не едят. Духи носятся по приказам дедов, что-то им приносят, а те ещё и объедают их так, как считают нужным. При этом в любой момент могли прозвучать зловещие слова о том, что нужно закончить приём пищи, встать и выходить строиться. Вторые шесть месяцев практически ничем не отличаются. Любой здоровый желудок при таком режиме питания может прийти в негодность.

Возраст 18-19 лет. В это время человек должен получать самое лучшее питание. Вместо этого получает унижения, оскорбления и различные блюда сомнительного качества. Если же кто-то умудряется засунуть в карман чёрный хлеб, то при обнаружении такого многократно подвергнется издевательствам, а слово «нехватчик» будет самым ласковым, что он услышит.
В первый год моей службы ситуация, когда люди ещё не поели, а их подняли из-за стола рассматривалась вполне естественной. Во второй, когда после перелёта Руста стали пытаться устанавливать дисциплину, это уже не допускалось. Интересно, что офицеры, которые очень легко не давали солдатам поесть, так же легко стали следить за тем, чтобы поели. В 1986 году сама постановка вопроса вызвала бы гнев и возмущение. Ну как же?.. Тут, понимаете ли, Родину защищать надо, а кто-то думает о еде! Никакими здравыми аргументами сам факт того, что половина личного состава вместо обеденных порций получила порции унижений объяснить невозможно. Но так были устроены те люди. Почему-то они считали, что не дать солдату поесть — это равносильно укреплению обороноспособности Родины. Когда я сейчас вижу фотографии тех офицеров и прапорщиков, славных защитников Отечества, почему-то испытываю противоречивые чувства. Ненависти нет, но и симпатий тоже...

О производственном травматизме и правилах техники безопасности заставлял задуматься только один офицер, который был главным по производственной безопасности. Он так и говорил рядовым: «Если вы чувствуете себя уставшими, не выспались, болеете, то не подходите к станкам, ссылайтесь на меня и считайте это приказом». Его звание было подполковник, поэтому рядовой на самом деле имел возможность сослаться на его приказ, но никто её не осуществил.

В первые шесть месяцев службы я работал в столярной мастерской. До описываемого Солженицыным может и далеко, но в принципе — такой же тяжелый рабский труд в нечеловеческих условиях. Одной из основных задач был роспуск на доски огромных брусков на вертикальной пиле. Диск бьёт, стонет, затыкается, в помещении никакой вентиляции. Уже после десяти первых минут работы воздух превращается в смесь дыма, пыли и опилок. И мы с напарником полностью в опилках. День такой работы, и бронхи полны ими, а если неделя, две, месяц? И всё это на голодный желудок, в смеси с нарядами и прочими «радостями». Возникало только одно преимущество — при такой авральной работе можно было пойти на обед позже и не участвовать в обычном дурдоме, который не нравился нам всем, включая командира отделения.

Не нужно ничего говорить про Родину. О чём речь? О какой обороноспособности? Зачем авиационной рембазе столько досок? И кто решил, что их нужно распускать на вертикальной пиле? На обычных фабриках для этого использовались более производительные агрегаты. На вертикальной пиле можно было бы распустить один брусок, но не десятки. Если бы у части на самом деле была потребность в досках, то просто заказали бы, и из Соэза прислали пару вагонов.

Подобные доводы и тогда, и теперь, и во все времена, рассматривались и рассматриваются определёнными людьми, патриотически настроенными и сильными духом, в качестве нытья. Они обязательно скажут что-то такое об очередном очернении славных страниц истории. Бог им судья, только я не представляю, как можно очернить тот воздух столярки, который и так был чёрным от гари и пыли. Не знаю, как можно исказить процесс злой пародии на приём пищи, который и был кривым и косым до невозможности.

Спасибо Вам за внимание!

Обиженный на ГСВГ

Отредактировано Государкин Сергей (30-03-2020 05:21:10)

Эпидемия и некоторые последующие послабления - ГСВГ

Германия — страна довольно сложных климатических условий. Поздней осенью, зимой и ранней весной может возникнуть высокая влажность при сильном ветре, что делает проблематичной даже температуру в минус 3-4 градуса по Цельсию, но опуститься она может так же низко, как и в России. Лето же может быть очень жарким. Однако жара не способна принести столько неприятностей, сколько приносит зима.

Для того чтобы солдаты могли комфортно себя чувствовать им нужна хорошая обувь, тёплые носки. К тёплому нательному белью крайне желательно добавить ещё и свитер. Нужны шарфы и плотно облегающие голову головные уборы. Добавим к этому, что военным людям нужно ещё и хорошо питаться, спортом для пользы своей, а не садомазохизма, заниматься, часто улыбаться и переносить все тяготы на сытый желудок, в благоприятной психологической атмосфере.

Своеобразие климата давно научило местных строителей тому, какая система обогрева создаст наиболее оптимальные условия. Внутри толстых стен наших казарм, построенных ещё до прихода нацистов к власти, была пустошь, по которой проходили трубы с горячей водой. Её подача разумно регулировалась из котельной. В результате в стенах образовывался тёплый воздушный щит, который создавал внутренний микроклимат. Советские военные, как только оказались на этой территории, всё западное техническое великолепие быстренько раскурочили.

Да и сами мы образцу западного солдата ну никак не соответствовали. Правда, родное командование распорядилось так, что сапоги у нас были юфтевые, а не стандартные для СА кирзачи, а на зиму нам выдавались ПШ. Очень приятная форма из полушерстяной материи. Некоторые даже на дембель пытались уехать в ПШ, а не в парадках. И им разрешали, такая красивая была форма, что никто из офицеров не возражал, относились с пониманием.

Но это ничего не меняло. В зимнее, и перманентно влажное, время года мы оказались в каких-то каменных мешках, холодных, мрачных и крайне неприятных. Сетовать было бесполезно. Никто бы и слушать не стал рядовых, которые жалуются на то, что и так холодно, а тут ещё к шинели прислоняться приходится. Да, шинели имели свойство как-то нездорово твердеть, пропитавшись влажным воздухом и попав под воздействие холода.

И тут началась эпидемия болезни, которая так и осталась загадкой. Поднималась температура, появлялся кашель, лица больных становились красными, выступали гнойники, трясло, плющило и колбасило. Даже самые стойкие не выдерживали и шли в санчасть. Достаточно быстро она переполнилась, а в лазарет за пределами части больных решили не отправлять, потому что были серьёзные опасения того, что у нас началась эпидемия. Находящийся рядом с местной санчастью технический отдел освободил помещения и больных стали располагать в них на полу. Просто бросали матрасы, и они на них лежали. При этом число больных увеличивалось каждый день.

Прибыли специалисты, а чуть позже передвижная диагностическая лаборатория с аппаратом для флюорографии. Результаты были удручающими. Воспаление лёгких диагностировали почти у всех заболевших. Но это ещё пустяки... У двух оказался туберкулёз. Возник он в ходе службы, или такими они и были призваны — осталось неизвестным. Этих двух больных отправили в госпиталь, а остальные так и остались на территории части. Специалисты, которые были вызваны из Союза, прилетали и улетали, исследовали ситуацию, потом привезли и нужные препараты. Постепенно вспышка этого заболевания стала спадать, а в течение месяца была полностью ликвидирована.

Тут уже, когда жареный петух клюнул, начались послабления. Наш взвод занимал третий этаж, некое почти чердачное помещение, поэтому холодно было сильно. В плане профилактики заболеваемости всем раздали вторые одеяла и разрешили укрываться сверху них ещё и шинелями или ватными бушлатами. Желающие могли наматывать портянок столько, сколько позволит сапог. Стали закрывать глаза на свитера, пуловеры и джемперы, если кто-то умудрился их каким-то образом получить. Мне безрукавку подарила жена одного прапорщика, достаточно сердобольная русская женщина. В дополнении к ней у меня были ещё и помочи, которые я где-то стащил, уже не помню где. А так же шарф, который я использовал в самую лютую погоду, и это сходило с рук. До эпидемии никто бы такого не позволил, но теперь делали вид, что ничего не заметили. Ещё у меня были аж две пары шерстяных носок. И вот это всё считалось вполне приличным способом самоутепления, который был доступен далеко не всем. На тот момент пуще всех против вшивников выступал замполит части. Вшивниками все эти безрукавки, спортивные кофты, свитеры и подобное у нас и называли. Нет, никаких вшей не было, это просто такой термин.

В коридоре казармы заработал большой калорифер, который ночами гнал тёплый воздух с огромным шумом. Но это было лучше, чем холодный воздух. Шум нам спать совершенно не мешал.

Чуть позже появилась и ещё одно усовершенствование. Была создана комната для сушки обуви. Маленькая кладовка с большими батареями, которые своими змеевиками закрывали стены. Сапоги ставились на трубу, а портянки на неё наматывались. В результате — утром можно было натягивать на себя сухие сапоги и портянки. Натягивать, потому что они становились достаточно жёсткими. Иногда период пробуждения сопровождался громкими стуками. Это мы обивали, и размягчали таким образом, сапоги перед утренней пробежкой, если погода позволяла. В противном случае, при сильном ветре и низкой температуре, делали вид, что занимаемся зарядкой прямо в казарме, а потом с песней шли на завтрак.

Эпидемия длилась полтора месяца, но принесла больше пользы, чем вреда. Без неё всего этого либерализма мы бы и не узнали.

За два года службы карантин объявляли единожды... В одном из батальонов дизентерия началась... Его (батальон) срочно отправили из полка на Штаковское стрельбище, где они и были до конца карантина....
Ну а полк с утра до ночи наряды мыли с хлоркой...перед столовой поставили умывальники заполненные водой с хлоркой... все выстраивалис в колонну по одному и обязательно должны были ополоснуть из умывальника свои руки жижей молочного цвета с охрененным содержанием хлорки и не вытирая их (руки), а просто стряхнув с них воду, бежать за стол... За всем этим следили офицеры из санчасти...

Есть, когда руки у всех пахнут хлоркой, от посуды тоже несет хлоркой, удовольствие еще то...

День любви в ГСВГ

Сразу после окончания войны, примерно до начала пятидесятых годов советские офицеры ГСВГ служили без семей. Не было у наших офицеров никакой личной жизни. А солдат и сержантов поначалу даже отпускали в увольнения. Но в группе войск участились случаи изнасилования немок, иногда насильников ловили, судили и конвоировали в Союз отбывать наказание.

Предусмотренные Уставом внутренней службы увольнения в город из расположения части запретили навсегда, встречи с доступными женщинами завоеванного народа были запрещены. А с недоступными женщинами ограничены только поездками "на дружбу" (так назывались официальные мероприятия) и редкими работами на немецких предприятиях.

Но самоволки продолжались вплоть до вывода войск. Время от времени советские полки, батальоны и дивизионы выстраивали на плацу и помятые немки в сопровождении хмурых особистов обходили ряды солдат, вглядываясь в каждое лицо. Воспоминания ГСВГ- шников:

«А самая стыдоба никогда не забуду. Построили на плацу весь нижний городок, Танковый батальон, наш разведбат и артдивизион. Завели старушку немку лет восьмидесяти, якобы изнасилованной солдатами нашего городка. Ходила она с особистом - майором и тыкала в каждого пальцем: «Он!» Не верил тогда, не верю и сейчас. А стыдоба та какая! Так толком никого не признала. Тьфу, зараза!»

«Помню, сержант с Новосибирска сидел у нас на губе под следствием. А из -за чего? Дежурил по парку и решил выпить, после потянуло его на подвиги. Вышел с части и решил трахнуть немку в лесочке. Но немка оказала сопротивление, тогда он ударил и сломал ей челюсть. А мимо проезжали полицейские и скрутили его. Я когда ходил в караул охранял его, помню он рисовал в своей тетрадке, и на каждом рисунке внизу было подписано ,,Думай'' Так, что я хотел сказать, зампотех собрал нас после этого случая и говорит, вот этому сержанту оставалось семь месяцев до дембеля! А сейчас он по немецким законам загремит на семь лет. Лучше сходите в туалет, да облегчитесь. Интересно, может он читает наши воспоминания. Может, откликнется?»

Всякое бывало в ГСВГ. Впрочем, как и во всей Советской Армии.

И всё же нашим холостым офицерам и прапорщикам вполне были доступны неправильные фройлян и даже неправильные фрау слегка за сорок. Последние обустраивали встречи весьма обстоятельно: приносили с собой одеяла, еду, выпивку, презервативы, полотенца - на все случаи половой жизни. Это были страшненькие, но очень доступные женщины в основном из сельских мест. Они с удовольствием ходили на танцы в ГДО, флиртовали со всеми подряд и всегда готовы были отдаться любому холостяку гарнизона за энную сумму, кров, еду и водку. Все мы знаем, что страшных женщин не бывает, бывает только мало водки. На красоток из Фридрихштадпалас они явно не были похожи - приземистые, ядрёные и плотные.

Поэтому эти боевые подруги пользовались у нашего брата вполне определённым успехом. Некоторые из них были даже красивыми, со стройными фигурами и периодически жили в холостяцких общагах по несколько дней и ночей, переходя из комнаты в комнату. Как-то раз в одной части был большой разбор полётов по такому поводу - холостяки прапорщики из дивизиона связи купили немку за двадцать марок в день плюс еда и выпивка. Прятали её прямо в части в своём общежитии с тыльной стороны солдатского клуба. Как это обычно случалось - кто-то стуканул! Видимо стукачку немка не досталась. Неделю разборки шли: почему дежурные по полку не проверяют, почему бардак и т.п., и т.д. В итоге общежитие холостяков перенесли из части. Жить стало легче, жить стало веселей!

Любви и ласки хватало на всех страждущих, иногда даже перепадало солдатом срочной службы в кочегарках, на свинарниках, танкодромах и стрельбищах. Иногда немочки беременели и рожали. Полиция со слов молодой мамы и с помощью комендатуры быстро находили молодого папу и отправляли его в двадцать четыре часа в Союз дослуживать на благо родному Отечеству. Мама с ребёнком оставались на своей исторической Родине. Периодически наши холостяки подхватывали от своих временных подруг различные венерические заболевания и тайно лечились в медсанбате и госпитале. В общем, как гласила армейская мудрость: «Попали мы служить в страну дождей, блядей и велосипедов».

Все, кто служили в ГСВГ, слышали про День Любви. Это когда свободный секс в Германии всех и со всеми. Но, никаких воинских усилений в этот день не было, так же как и не видели мы никакого разгула любовных вакханалий. Просто мы все были молоды, гормоны так и кипели, и очень хотелось верить в этот интересный день. Я уже не помню точную дату этого дня, и кто мне про этот великий день рассказал. Но, точно помню, как я только получивший высокое звание прапорщика после года службы рядовым, принимаю волевое решение прогуляться в этот день по ближайшей деревеньке Помсен.

День Любви же, Ядрён - Батон! Может быть, и мне, простому советскому прапорщику, чего такого достанется в этот прекрасный день? Может, кто-то из страждущих немецких женщин и пригласит меня на рюмку чая, а там глядишь - и накормят, и напоят. А потом и произойдёт это великое таинство соития полов в День любви. Гулял я, гулял полдня по саксонской деревеньке - так ничего у меня и не срослось. Обычный саксонский день!

Девицы, промышлявшие у советских казарм, со временем поизносились, многие уехали из бывшей ГДР…

Впрочем, некоторые добропорядочные немецкие гроссмуттер до сих пор вспоминают жаркие свидания с бравыми советскими бойцами. Немки в основной своей массе некрасивые. Но, если вы вдруг увидите на улицах Германии симпатичную девчонку, будьте уверены - её бабка наверняка путалась с русским солдатом…