4 дня в Армии ГДР

Июнь 1987 года, войсковая часть 89676 в Потсдаме. От Начальника штаба поступает команда собраться в командировку на пару дней. Дело привычное, ибо такое случалось часто. Ездили мы с ним в штаб бригады связи, в Лейпциг на командно-штабные учения, где я чертил карты захвата Парижа, и прочих населенных пунктов Европы. Такая была игра для взрослых . Но у ворот меня ждал Trabant в ливрее Национальной Народной Армии ГДР.
Сажусь, и еду с немецким солдатом в дружественную нам часть связи ННА ГДР. Объезжаем Западный Берлин, говорим про Траби, советские машины, службу в армии. Немецким языком я занимался с первого класса, а особенно интенсивно где-то с восьмого, так что разговор для меня был очень даже интересный.

У ворот немецкой части нас уже ждал их командир, подполковник Ранч. Я был с ним знаком, так как часто переводил на разных встречах с "немецкими друзьями" и на учениях "Дружба". Сразу же пошли в учебный корпус, и только там я узнал цель моей командировки. Короче, немцы сделали тренажер радиостанции Р-414, а подписать по-русски название всех кнопочек, тумблеров и ручек не могут. Это я и должен был сделать.

Но не все так просто. Тушь не ложилась на краску, которой был окрашен тренажер, и скатывалась, разбавленная черная эмаль растворяла нижний слой, но в итоге, методом "научного тыка" нашли то, что было нужно. На всю подготовку и работу ушло 4 дня. Описывать её не буду, это неинтересно, а вот про быт солдат Армии ГДР расскажу.

Столовая. В Армии ГДР не было команд, типа, "Приготовиться к приёму пищи", "Окончить прием пищи" и т.д. Просто, в выделенное на прием пищи время, приходили в столовую, брали поднос, набирали у стойки то, что хотелось, садились за стол и ели. Как в обычной гражданской столовой.

Чтобы закончить всю работу в последний день мы задержались в Учебном корпусе и опоздали на ужин. В качестве "компенсации" повар выдал мне копчёный окорок, килограмма на полтора, который поехал со мной в мою советскую часть, и был съеден с друзьями .

Проживание. Жили солдаты в комнате по 4 человека с двухъярусными кроватями. В комнате разрешалось иметь радиоприемник, спортивную форму, гражданскую одежду для поездок домой на выходные, и настольные игры. Ну, в карты я их обыграл , и в мой карман перекочевала 21 марка ГДР. Мелочь, а приятно . И ещё, в казарме были душевые, которыми пользовались в удобное время, а не исключительно в "Банный день".

Досуг. В основном это спорт, просмотр телепередач, подготовка к учебным мероприятиям. Когда я пролил на себя тушь, мне дали немецкую подменную форму, а мою отнесли в прачечную. Не могу сказать, было так с их формой, или только с моей, но чтобы они сами стирали свою форму за 5 дней я не видел.

Вот такой опыт "службы" в Национальной Народной Армии ГДР у меня был в 1987 году.

1.Согласен, у немцев отношение к службе было как к работе. Помнится, в 1987 весной произошла накладка, и на полигон Ютербог приехали одновременно и наша бригада, и немецкая. У нас отношение к выезду на полигон было "как на войну" - приехали, бегом-бегом с матами развернулись, и живем там неделю-две в поле. А немцы утром приехали, спокойно, без суеты криков и беготни, но грамотно, развернулись, потренировались, и вечерком так же спокойно аккуратно свернулись, уехали спать в расположение. И так 3 дня. Еще удивило, что у нас дневальные "на тумбочке" стояли, а у немцев сидели.

2. Начало 70-х, ГДР. Наша рота прибыла на танкодром для занятий по вождению танков. Пока личный состав выгружался, приводил себя в порядок, надевал комбинезоны, я пошёл на вышку. Навстречу спускается наш ротный и говорит мне: - не напугайся, там у нас двое из Штази. У них данные, что за нашим танкодромом кто-то активно наблюдает. Только вырядились, как клоуны"...

Поднимаюсь, действительно двое мужчин среднего возраста в форме СА. Но только в солдатской форме и в кирзовых сапогах. Мы поздоровались и я спрашиваю - что это за маскарад. А они отвечают, что мы под сверхсрочнослужащих оделись, чтобы было незаметно со стороны. Я им объясняю, что у нас сверхсрочники носят офицерскую форму. А они мне - как же так? Мы изучили ваши уставы и все наставления по форме одежды, но ничего такого не нашли...

Но ребята очень хорошие были.

3.Служил в ГСВГ с 73 по 76 год. Рядом с нашей танковой частью располагалась саперная часть армии ГДР. Вооружение и техника были советского производства. Но расположение части и казармы, КПП, парки БМ, скдады и т.д. были намного опрятнее и выглядели, как новые-всегда свежевыкрашенные, закомуфлированные. Главная особенность в том, что начиная с командира роты полагался автомобиль для служебной деятельности типа "Трабант". Командир части ездил на наших армейских УАЗах. полноприводных. На КПП наряд стоял с личным оружием, но не как у нас со штык-ножом, а с автоматами АК-47, АКМ. Также патрули армии ГДР в городе Риза ходили с автоматами АК с пристегнутыми магазинами, а у нас только начальник патруля-офицер, прапорщик имел табельный пистолет ПМ.

Дело было вечером, делать было нечего. А почему нечего? Потому что мы со старшим лейтенантом Костиным, моим земляком, тянули службу, вернее несли наряд. Он дежурным по части, а я дежурным по роте. Маленький городок в Восточной Германии, где располагался наш гарнизон, был тихим и уютным, его окружали сады и в нем находилась старая средневековая крепость.
На исходе 80-х, когда происходили эти события, и до этого тихого немецкого городка уже докатились лозунги лидера СССР Горбачева- "Перестройка", "Демократия", "Гласность". Правда, что они обозначали, никто толком не понимал, и даже замполиты нашей части старались на эту тему особо не распространяться. А вот немцы, особенно молодое поколение, после возлияний в гаштете по четвергам, проникались этой темой. Не знаю, что уж там они имели в виду, но частенько проходя мимо забора нашей части, они выкрикивали на ломаном русском эти слова, ну и фамилию Горбачева, как инициатора, впридачу. Заканчивалось это обычно одинаково, солдаты дежурившие на КПП угощали горячих немецких парней русскими сигаретами, типа "Гуцульские", и вместе с вдыханием никотина немецкая удаль куда- то исчезала. Это было смертельное оружие советских войск. Кто курил эти сигареты, меня поймет.
Этот вечер был теплым и душевным. Мы с Юрием Владимировичем вспоминали город Горький и мечтали о дембеле. Каждый правда о своем.
Но тем не менее, в двадцать с небольшим лет вся жизнь ещё впереди и планов на эту жизнь громадьё.
Посыльный с КПП забежал в казарму неожиданно. Поскольку он был советским солдатом, но не совсем русским человеком, его доклад был кратким и не совсем понятным.
Поэтому старший лейтенант Костин надев форменную фуражку, отдал честь солдату за его доклад и приказал следовать за ним на КПП, чтобы разобраться воочию, что там произошло.
А произошло следующее.
Группа подвыпивших немецких подростков стояла напротив КПП нашей части, и выкрикивала фразы на немецком, совсем непохожие на слова: перестройка, Горбачев и гласность. В их словах чувствовалась угроза, которая переросла вскоре в камни и бутылки, прилетевшие в ворота КПП части.
Дело было вечером, делать стало есть чего.
Старший лейтенант Костин выхватил из кобуры пистолет и с криком "За мной" выскочил за ворота КПП. Я и наряд по КПП , естественно, подчинились приказу старшего по званию и тоже выбежали в город. А надо сказать, что военнослужащим срочной службы в то время выходить в город было категорически запрещено. Разве только в сопровождении офицеров и прапорщиков.
Увидев офицера с оружием в руках, да ещё группу солдат, правда без оружия, но с повязками на рукавах, (каждый дежурный имел свою повязку) немецкая молодежь бросилась убегать.
Старший лейтенант Костин и мы бросились за немцами в погоню.
Не знаю, что было в головах у других, но я в тот момент вспомнил и Великую Отечественную Войну и слова присяги на верность Родине и двух дедов, которые не вернулись с той войны.
Немцев, мы конечно, не догнали. Они знали город лучше нас, поэтому разбежавшись врассыпную, укрылись в его закоулках.
Пришлось нам вернуться в часть, чтобы держать совет, что делать дальше. Немецкая полиция была далеко, а вот здание районного комитета СЕПГ, совсем рядом. Туда мы и отправились. Звонили и стучали, но там нам никто не открыл. И лишь через некоторое время мы обнаружили кнопку переговорного устройства на двери. Это сейчас домофоном никого не удивишь, а в то время для меня да и для лейтенанта Костина это техническое чудо было в диковинку. Хорошо, что армейская смекалка дала знать о себе, и мы сообразили, как пользоваться этим устройством.
Нажав кнопку, мы услышали встревоженный голос на немецком.
Значит мы просчитали все верно, в здании находился дежурный. Правда с немецким у нас был плоховато, и что сказал дежурный мы не поняли. Но по-армейски кратко и ёмко, как умеют, только советские офицеры, старший лейтенант Костин довел до немецкого дежурного суть дела.
Поэтому, не успев вернуться в часть, мы уже услышали вой полицейских сирен.
Вернувшись в свою часть, я и старший лейтенант Костин снова стали нести службу с чувством выполненного долга.

А все потому что:

Офицеры в учебных подразделениях

1. Василий Бухаров из УТП ГСВГ рассказал: "Ночь. Спальное помещение… Пять взводов. Курсанты мирно посапывают. Сержанты спокойно переговариваются. Дежурное освещение. Дверь закрыта. В двери маленькие вставные окошки из непрозрачного рифленого стекла. Красиво...

Вдруг стекло разбивается и влетает штык-нож. Падает на пол и скользит по паркету к окну. Открываются двери. В дверном проеме стоит взводный одного из взводов. В состоянии нестояния, но стоит, как штык.

Потом был моим замкомвзвода, на 4 периоде. Подходит к штыку, берет его в руки. А мы ни живые, ни мертвые, но притворяющиеся спящими. Но глаза приоткрыты, мало ли чего. А один из дедушек сидел на кровати в исподнем, что-то там пришивал и не стал притворяться спящим. А зря!

Взводный нагнулся, посмотрел через двойные ярусы, увидел сидящего, и со словами: «Это кто еще не спит!» - метнул штык. Штык пролетел между двумя ярусами через всех спящих, притворяющихся и еле живых к сидящему.

Дедушка был ловкий, не даром же что старый, и быстро прилег до того, как штык ударился в стену и отскочил на пол. И пока взводный еще смотрел и потом разгибался, дедушка штык поднял и спрятал.

Взводный подошел, поискал, ничего не нашел. Все вроде спят… Может, подумал, что показалось. Развернулся и вышел из спального помещения. Дед, парень с солнечного Узбекистана, привстал… Дембель был в опасности. Повезло.

Утром пришел старшина. Мы молчали, но он видно узнал. Сказал только: «Взяли бы ему морду набили бы» Оказывается, он зашел в роту и дневальному показал, чтобы не кричал. Вытащил у него штык-нож и пошел порядок наводить.

Не знаю, что ему потом за внушение было от комроты, но, когда приезжали на учебный центр, он докладывал комроты, что рота построена, строевым шагом, и застегнутым на все пуговицы танкового комбинезона..."

2. Владимир Ядровский заметил чётко: "Василий, ты что-то страсти какие-то рассказываешь аж жуть берет... У нас в учебке был взводный заменщик ст л-нт Кузнецов. Так вот за полгода службы я его даже не запомнил, т.к. видел его только когда мы уже сдавали экзамены. Ну и несколько раз за пол года на полковых построениях... В основном работали и дрючили нас пиратов молодые сержанты..."

3. Мугаллям Юнусов подтвердил сказанное товарищем: "Владимир, ты написал почти все как есть про нашего взводного. Я тоже своего запомнил в двух эпизодах нашей службы в учебке в Елани.

В первый раз когда принимали воинскую присягу, второй раз когда стреляли одиночными с АКМ знаменитые три патрона. Вообще то наши офицеры были как бы только гостями в роте...

Утром придут в расположение, поприсутсвуют на полковом построении, после этого посидят в курилке до обеда и по домам. Кроме зам.полита. В роте правили балом сержанты. Они были богами и центром вселенной в учебной роте..."
4. Всем сослуживцам ГСВГ привет! Дмб. 82. осень Отдельный гвардейский бат связи 83113,Наумбург.

После карантина недолго поучившись на ЗАСтелеграфиста , меня забрали в хоз взвод писарем , засветился в оформлении стенгазет..чему в общем то был рад., не привычен был к строевому укладу жизни.не сочтите меня долбо..бом.

Мне по душе жизнь подальше от строевой муштры и долгих часов занятий..

Ну и в качесвтве молодого бойца , отправили в наряд на свинарник в помощь деду..

Дело знакомое , дома было немного живности. , почистил , покормил , хрюшек то всего десяток ,ну или около того. Короче управился быстро , захожу в домик (жилой , на территории было четыре хозяйства разных частей) ,сидят за столом пятеро солдат ,одного только и то немного знал ,(Январев , если помнишь Привет!) на столе поляна! Водка в том числе. Наливают стакан , пей! Да вы чо ребят.. ?! Мне ж ещё в часть идти... Пей ! .. А , да и по х.... Смутно помню дальше , давно было...как в части оказался не помню..

Только помню ,,беседу воспитательную" ст. Прапорщика Воробьева . Хорошая была беседа....Выйдя из кочегарки , выплюнув не нужный больше зуб (да он и так побаливал) ,поглаживая пополневшую щеку , побрел на плац ,прихватив метлу и скребок для прогулки ...

До утра развлекался с утоптанным снежком , хоть и не толстым слоем, но плац сцука большой..

Больше ни каких санкций по отношению ко мне не было.

А кто сдал меня?! Деды! Нет, не те что поили меня .

В части много было таких солдат ,которые за всю службу ни разу дальше дозволенного расстояния от подразделения не уходили.. А тут щегол какой то явился кривой как турецкий ятаган.. Это маленький эпизод моей службы. Вспоминаю с ностальгией то время . Майор Новоженов , ст пр-рк Воробьев ,пр-рк Сметанюк и другие, бойцы взвода Деев Саня, Краснов Вадим и др..Лешка Шулепов.... .Всем кто ещё жив и помнит привет!!!

Отредактировано Государкин Сергей (13-05-2020 13:35:54)

О службе в группе Советских войск в Германии

Зарубежное воинское подразделение ГСВГ было создано сразу после окончания Великой Отечественной войны. Группа прекратила свое существование в 1994 году, но ее значение неоспоримо, она была мощным фактором в системе стратегии сдерживания, которую СССР выработал в ответ на создание блока НАТО.

Войска Группы Советских войск в Германии относились к первому стратегическому эшелону – войскам прикрытия. Считалось, что они должны были удержаться на линии границы Германской Демократической Республики до мобилизации всех Вооруженных Сил СССР и стран, входивших в Организацию Варшавского договора.

За все годы существования Группы службу в ней прошли около 50 тысяч южноуральцев, среди них 5 тысяч жителей Магнитогорска.
В 1976 – 1977 годах в течение полутора лет служил в Группе Советских войск, в зенитно-ракетном полку, дислоцировавшемся возле старинного городка Галле, магнитогорец Александр Петров.

«Сорок лет прошло, а помню все, как сейчас», − улыбается Александр Васильевич.

Его, в ту пору 20-летнего студента-вечерника горно-металлургического института, работавшего в ПШЦ Магнитогорского металлургического комбината, призвали в армию и отправили сначала в «учебку». Там учили так, что на шинели ворса не осталось – весь от упорных тренировок стерся. А потом как лучшего выпускника – в элитные войска. Такими тогда считалась зарубежная Группа советских войск.
Туда направляли служить только самых толковых и образованных ребят. И военная техника – ракетные комплексы, вертолеты, гранатометы, автоматы – все там было самым современным. Александр Петров попал в зенитно-ракетный полк, который в случае необходимости должен был прикрывать мотострелковую гвардейскую дивизию от нападения с воздуха. Ракетчики охраняли границу между двумя Германиями – ГДР и ФРГ от самолетов НАТО.

«Тогда натовцы не бряцали оружием, нас побаивались, − говорит ветеран. − Воздушное пространство никто не рисковал нарушать».

Превосходство советских войск наши предполагаемые противники считали неоспоримым фактором. Наши подразделения, размещенные в ГДР, были для них серьезным отрезвляющим средством.

Военнослужащие постоянно повышали свой уровень подготовки. За время службы Александр, к примеру, дважды сдавал государственные экзамены на военном полигоне в казахстанской степи, куда их, ракетчиков, привозили воинскими эшелонами. Они занимались пуском ракет по воздушным целям – самолетам и крылатым ракетам. За каждую удачную стрельбу (а неудачи в принципе не допускались) полагался 10-дневный отпуск домой.

В Германии парня с Южного Урала поражало многое – бабушки, преспокойно разъезжающие на велосипедах, молоко в бутылках, которые молочники по вечерам ставили у дверей домов, и никому даже в голову не приходило их стащить, гробовая тишина на улицах городка Галле после 18 часов, беспрекословное подчинение сигналам светофоров – даже на абсолютно пустой улице немец никогда не переходил на красный свет. И очень уважительное отношение к полицейским.
Удивляли военные городки, и не только своей чистотой, но и комфортом. У каждого полка существовал свой плавательный бассейн, у маленького – маленький, у крупного – соответственно, большой.

Достопримечательностью дивизии был Дом офицеров. Говорили, что с его балкона Гитлер выступал перед летчиками люфтваффе – германских военно-воздушных сил, чья школа располагалась там в годы Второй мировой войны.

Вопреки расхожему мнению Александр Петров утверждает, что в те годы в ГДР к нашим воинам относились неплохо. Немцы преклонного возраста все хорошо говорили по-русски, молодежь с удовольствием участвовала в парадах духовых оркестров, в том числе и в День Победы 9 Мая. Немецкие девчата, «вооруженные» духовыми инструментами, в белых коротких юбочках бравурно маршировали вслед за советским военным оркестром. С удовольствие фотографировались на память. Наши солдаты были в восторге.

Воинская школа, которую Александр Васильевич прошел в Германии, пригодилась и в дальнейшей жизни – дисциплина, четкое выполнение заданий поощрялись и на металлургическом комбинате, где Петров отработал всю жизнь, став ветераном предприятия и Почетным пенсионером.

Как я ехал в ГСВГ 1985
Александр Попель

Заканчивался срок моего пребывания в учебке. Последний месяц был, наверное, самым трудным. Курсантов постепенно отправляли в части к постоянному месту службы, а оставшимся приходилось тащить двойную нагрузку. Я ходил в наряды через день, а потом уже начали ставить и каждый день. Я жутко не высыпался, и это очень неприятным бонусом добавлялось к привычным уже голоду и холоду. Ну, конечно, и раньше выспаться не давали, но тут я уже вообще стал как зомби, ничего не соображал, ощущал окружающую реальность как сон.

В первую очередь, отправляли из учебки на службу в СССР, в позже – за границу. Прошел слух, что готовится отправка в Чехословакию, но туда попасть было не судьба в тот раз. Наконец узнал, что меня отправляют в ГСВГ (Группу Советских Войск в Германии). Эта новость меня обрадовала. Говорили, что в загранке служить легче, к тому же можно было посмотреть белый свет за казенный счет.

В день отправки, курсантов освобождали от нарядов, и оставляли после развода в казарме – готовиться к дороге. Многие пользовались этим, чтобы пошарить в чужих тумбочках. Хотя, что там можно было найти – мыло в мыльнице, зубную пасту, бритвенные лезвия? Впрочем, воровали и это. Воровство так сильно развилось (но его и в обычное время хватало), что приходилось все мало–мальски ценное носить с собой в карманах: и мыло в мыльнице, и зубную пасту, и бритвенный станок. Все ходили с оттопыренными карманами, а сержанты уже не обращали внимания на это вопиющее нарушение формы одежды.
По ночам начали воровать даже обмундирование, поэтому мы стали держать его не на табуретах, согласно уставу, а класть под матрац, на котором спали.

В соседнем взводе у меня был друг – не друг, ну, знакомый один курсант, с которым мы обменивались приветствиями при встрече, такие приятельские, что ли отношения,  и он мне казался приятным парнишкой, может внешность у него такая была – располагающая к себе, не знаю.
Он попросил дать ему часы в караул. У меня имелись наручные часы, и в 1985 году в Советской Армии они имели некоторую цену.
На следующий день он часы не вернул, я стал искать его, оказалось – уехал на новое место службы. То есть, он меня обманул насчет караула, он просто хотел завладеть часами.

Перед отправкой в Германию, мне выдали юфтевый ремень и юфтевые сапоги. Это было шикарно! До этого я ходил в кирзачах и подпоясывался ремнем из слоящейся пленки. И кирзачи были говно, и ремни. Вот я думаю так: если хочешь отправить человека воевать или на возможность войны, так дай ему нормальную кожаную обувь и хороший ремень, дай ему теплую куртку, дай ему нормально выспаться, и хорошо его накорми. Но в российской армии образца 1985 года видимо была другая концепция и иной взгляд на это вопрос, потому что все делалось строго наоборот.

А юфтевые сапоги и ремни нам выдали не потому, что это была такая забота о нас,  а потому что мы выдвигались на передовые позиции фронта между СССР и проклятым Западом и нас бы  могли заснять, например, вражеские западные журналисты и мы могли бы на этих гипотетических снимках выглядеть не слишком презентабельно в кирзачах. То есть, наша задача была — показать, что на нас такая форма российских солдат, что и во всем остальном СССР, бойся супостат! Мы все тута в юфтевых, не токмо в ГДР. Мы богаты и сильны, в кожной избе на столе щи с говядиной.

Выданные мне великолепные юфтевые сапоги оказались малы на размер, я стал просить старшину выдать мне сапоги бОльшего размера, но он равнодушно ответил, что на складе большего размера нет.
Собрали группу человек из десяти тех, кто едет в Германию, дали каждому сухой паек – 2 банки мясо–растительных консервов и банку мясных, из расчета на одни сутки пути. Еще дали буханку хлеба на всех. Назначили сопровождающим незнакомого офицера и рано утром отправились в Москву.
В Москве офицер отвез нас в аэропорт, сейчас уже не вспомню в который, в аэропорту был отгорожен скамейками участок внутри зала ожидания, там кучей громоздились солдатские вещмешки и спали на полу солдаты. Больше я этого офицера не видел никогда, он нас завел нас в эту охраняемую зону и свалил куда–то по своим делам.

Стояла нелетная погода, рейсы отменяли, мы просидели в зале ожидания трое суток. Хуже всего было то, что жрать было нечего. Сухой паек я съел еще в первый день, хлеба этого, который «на всех» я вообще не увидел, в общем, голодал. Солдат из этого огороженного зала не выпускали, но я уже был теперь сержант, а сержантам позволялось выходить в аэропорт. У меня с собой было совсем немного денег – меньше рубля мелочью. Я на эту мелочь купил в буфете пару раз булочки какие–то, а потом осталось только 15 копеек, и я решил на них позвонить домой по автомату междугородней связи, хотя был сильный соблазн и эти 15 копеек истратить на еду.

Позвонил домой, сообщил, где я и что. Разговаривал я с мамой, и не мог тогда представить, что это наш с ней последний разговор в жизни. И он был совсем короткий, не помню, сколько тогда 15 копеек давали времени разговора, минуты 2–3, кажется. Пообещал сразу же написать, когда прибуду на постоянное место службы.

И вот кончилась мелочь, я бродил по аэропорту, проходя мимо буфета видел недоеденный хлеб на тарелках, какие–то коржики, хотелось подойти и, незаметно взять, но я преодолел соблазн.
В туалете подошел к молодому пареньку, грозно нахмурил брови и в угрожающем тоне попросил мелочи. Парнишка оказался с другом, они пролепетал что–то, типа "нету мелочи" и улепетнули.
Почему в подобной ситуации грабеж показался более приемлемым для моей совести, чем воровство? Парадокс советского воспитания?

Там было довольно много солдат только что призванных, я хотел было их пощипать, по поводу домашних пирожков, но оказалось, они уже больше недели путешествуют по пересылкам и сами голодают. Тогда, я стал ходить между ними, и выспрашивать – нет ли кого, кому выдали сапоги слишком большого размера? Это похоже на чудо, но мне удалось отыскать такого человека. Мы с ним обменялись сапогами и каждому из нас они стали впору.
А я уже натер мозоли, хотя до тех пор думал, что после тех мозолей которые набил себе кирзачами в учебке, мне уже ничего не страшно. У меня вся подошва стала к тому времени как пластмассовая я иногда по ней щелкал ногтем  и звук был такой, как будто по школьному пеналу для карандашей.

В Москве вьюга, а в Германии еще даже листья не все пожелтели на деревьях. На военном аэродроме, нам навстречу попалась колонна дембелей улетающих в Союз. Они приветствовали нас дружным гоготом, свистом, криками "Духи, вешайтесь!", в нашу колонну полетели несколько ремней.

Пересылку в Франкфурте–на–Одере я помню смутно, мы там прошли весьма поверхностный медицинский осмотр, кажется, искали, в основном, кожные болезни вроде чесотки, и не без успеха.
Во время осмотра, я с некоторым удивлением обнаружил, что за 4 месяца службы в Советской Армии похудел на 20 килограмм. Весил 80 кг при росте 1.82, а стал весить 60. Кормили в учебке паршиво. А организация кормежки была еще хуже, не раз и не два бывало такое, что ты выходил их столовой не съев вообще ни единой крошки. Или бывало так, что вбежав в столовую (да, в столовую нас не вводили а загоняли бегом, да еще и не по одному разу, повторяя этот забег снова и снова, под предлогом того, что мы вбегаем через двери недостаточно быстро) мы видели на столах соседнего подразделения нетронутые чай и куски белого хлеба намазанного сливочного масла. Это сержанты мордовали взвод за какую–то провинность, наверное командовали "встать! — сесть!" пока время завтрака не заканчивалось.

Можете себе представить мотивацию человека теряющего в месяц по семь кг живого веса, по отношению к бутерброду с маслом?

Тогда я пришел к выводу, что нам нарочно не дают возможности нормально питаться (наряду с прочими видами угнетения, в первую очередь, с помощью физических нагрузок, пытки недосыпом, моральным давлением) чтобы зачморить до полного безразличия к своей судьбе, сломать волю. На это можно сказать, что из нас готовили бойцов, солдат, убийц. Такой точке зрения противоречит, тот факт, что нас очень плохо учили обращаться со своим вооружением, и по нашей воинской специальности. Я имел очень приблизительное понимание, в этом вопросе, хотя получил запись в военном билете о том, что имею специальность командира машины по дезактивации техники. Нет, нас просто превращали в послушных запуганных забитых рабов, которые выполнят то, что им скажет хозяин. Это и было целью, ничего другого.

Весь день мы проторчали на пересылке во Франкфурте–на–Одере, а ночью нас погнали к железнодорожному вокзалу. Выстроили в колонну по шесть, получилась весьма внушительная толпа народу. На каждом солдате была шинель в скатке, вещмешок. Во главе колоны поставили бронетранспортер. Он ехал со средней скоростью пешехода, но колонна растянулась, наверное, на пару километров, и в какие–то моменты приходилось бежать, чтобы не отстать.

Со всех сторон нас подгоняли солдаты ВАИ, они были одеты немного странно – в черные кожаные костюмы (штаны и куртка), и белые портупеи.
А на портупеях еще мигала светомузыка, но только без музыки, просто лампочки мигали синхронно, видно у них батарейки были где–то подцеплены к портупее. Они пинали бегущих солдат ногами и полосатыми жезлами по спинам и задницам и кричали (почему–то по–немецки): «Шнель, Шнель!!!»
Один солдат споткнулся, упал, покатилась скатка, котелок, другие скачут через него, он ползает под ногами бегущих, собирая свое барахло.
А декорацией – спящий немецкий город, черепичные крыши, брусчатка.

Ни в одном окне не горел свет. Пока я бежал в толпе, я несколько раз поднимал голову, пытаясь увидеть свет хотя бы в одном окне. Тогда подумал, что немцев так запугали, что они бояться ночью даже свет зажечь, лежат под одеялом, трясясь от страха, пока там на улице грохочут сапоги этих восточных варваров.
Сейчас, по прошествии тридцати с лишним лет я думаю иначе: немцам просто были до фонаря все эти русские побегушки, а спать они ложились по часам (не как у нас), поэтому и не светились окна.

Пригнали нас к поезду, и тут я понял, что сейчас будет сложный момент, потому как поезд оказался маленьким (узкая колея к тому же), а народищу была хренова туча.
Но вышло так, что всех сержантов — выпускников учебок, собрали в отдельную колонну и эту колонну направили к вагонам в самую первую очередь, и я, конечно, тоже был в этой колонне. Я забежал в вагон, и сразу занял место на нарах. Нары эти были во всю ширину вагона, имелся только небольшой проход от двери. Начал набиваться народ в вагон, сначала заполнили нары, потом новоприбывшие стали садиться на нары в ногах у тех, кто занял место раньше, потом уже полезли под нары. В общем, ехали в ужасной давке, примерно какая бывала в советских автобусах в часы пик, просто пластами лежали друг на друге. Во время сна мы постоянно отлеживали друг другу то руки, то ноги, постоянно просыпались из–за этого, пытались менять положение.

И это, сука, происходило во второй половине 20 века, в армии страны, которая считала себя вправе учить другие страны, как надо правильно жить.

Ночью я проснулся от того, что солдаты железнодорожники грабили моих спутников, у одного отобрали часы, но искали в основном деньги. Меня это никак не коснулось, у меня уже теперь не было ни денег, ни часов.

Утром приехали куда–то, вывалились на перрон. На перроне один тщедушного вида парнишка кавказской национальности, вдруг сорвал с себя ремень начал крутить над головой и кричать на железнодорожных солдат, что они крысы, что пусть попробуют сунуться к нему. Железнодорожные солдаты противно щерились, гы–гыкали, но подойти к кавказцу не решились.

Нескольких человек (в том числе и меня) отделили от основной группы и отвели в какой–то спортзал с матами, канатами и шведской стенкой. К нам вышел толстомордый офицер и объявил, что мы давали присягу в том, что обязуемся стойко переносить тяготы и лишения военной службы, ну так вот, как раз нам и представится случай исполнить это свое обещание, потому что нам придется несколько часов провести а этом неотапливаемом помещении. Было очень холодно, я пытался укрываться матами, но они не сильно грели, кто–то пробовал делать упражнения на шведской стенке, чтобы согреться.

Вот не помню точно, кормили нас где–то на всем протяжении пути или я поел только в части? Мне, все–таки кажется, что только в части я, даже помню, что это была жаренная рыба, когда я ее ел, я полностью отключился от окружающего мира, жрал как животное, просто даже выключился, ничего не имело для меня значения  в этот момент, кроме жратвы. Это — один из уроков службы в армии — понять какая тонкая граница отделяет тебя от зверя.

Я зашел в умывалку, там было мыло, и стал мыть голову холодной водой из крана. Я не мылся и не менял белье уже около месяца, с головы вода текла просто черная, я, наверное, все это время ходил чумазый и вонючий как бомж.

В армии я впервые понял, что собой представляет собой советское государство, и как оно относится к своим гражданам. Офицеры к солдатам обращались с подчеркнутым пренебрежением (мне даже показалось, что многие из них даже бравировали своим скотским отношением к подчиненным). Считалось нормальным оставлять военнослужащих сутками без еды, заставлять их спать на заплеваном холодном полу, держать в неотапливаемых помещениях, покушаться на их мизерную зарплату, оскорблять и унижать солдат. Рукоприкладство по отношению к солдату, тоже не было чем–то из ряда вон выходящим событием. Кроме того, для меня было очевидно, что офицеры негласно поощряют "дедовщину" — неуставные отношения, этим они снимали с себя заметную часть работы по поддержанию "порядка" в казарме. Дедовщина была не исключением, а правилом. Во всех частях где мне приходилось служить, офицеров называли не иначе как "шакалы". Солдат был полностью во власти своего воинского начальства, жаловаться было бессмысленно и некому. Широко применялись коллективные наказания, когда за ошибку или нерадивость одного, наказывали всех, хотя это было запрещено уставом.

Все эти впечатления вылились у меня впоследствии в стойкое неприятие советской системы и привели в эмиграцию, в конечном счете.

PS. Году в 2008 ко мне в Одноклассники поступил запрос на дружбу от моего командира взвода в ГСВГ. Он оказался после развала СССР в Молдавии. Я смотрел на его фотку, на чарли–чаплинские молдавские усики, на жалкий совковый ковер на стене за спиной. Этот yeбoк думал может быть, что я с радостью приму его предложение дружбы, что мы потом весело поржем вспоминая о том, как он наш взвод заставлял ходить гусиным шагом, как ему однажды показалось, что я ему недостаточно брутально отдал честь, и он меня гонял раз за разом снова и снова отдавать ему честь. Надо ведь было просто подойти и въебать ему по морде так, чтобы сломать челюсть. Вот так меня должны были меня воспитать родители, чтобы я так сделал, или я сам себя должен был так себя воспитать. Но не случилось, не срослось. А теперь этот yeбoк просит меня добавить в друзья на одноклассниках. Я просто отклонил запрос. А теперь вот думаю, может отослать ему ссылку на этот рассказ? В личку, а лучше на стену.