В 60-х годах ,Есенин в школе был !

Неизвестный дядя Степа Сергея Михалкова.

«Дядя Стёпа в Красной Армии»

На заставе смех и шёпот,
Разговоры у крыльца, —
Примеряет дядя Степа
Форму красного бойца.
Но бойцу такого роста
Подобрать шинель не просто
Он затянется ремнём,
А шинель трещит на нём,
Гимнастёрка коротка, —
До локтя видна рука.
Сапоги несут со склада,
Для степановой ноги,
Даже мерить их не надо —
Не годятся сапоги.
Интендант стоит — смеётся:
— Не предвиден рост такой.
Все довольствие придётся
Шить в военной мастерской.
На границе есть застава,
О заставе этой — слава.
Дядя Степа скоро год
На заставе той живёт.
Он живёт на всём готовом,
Он привык к порядкам новым,
Он всегда стоит в строю
Самым первым, на краю.
Знают лично дядю Степу
Все начальники застав.
Уважает дядю Степу
Пограничный начсостав.
Он зелёные петлицы
Носит с гордостью большой,
Срочной службе на границе
Отдаёт себя душой.
Тёмной ночью, в поздний час
Объявил майор приказ.
В темноте на правом фланге
Раздаётся Стёпин бас:
«Я готов служить народу,
Нашим братьям, землякам,
Чтоб навечно дать свободу
Батракам и беднякам.
Я возьму сегодня в бой
Пограничный столб с собой,
И он в землю будет врыт,
Где мне родина велит».
Наступают наши части,
Отступает, польский пан.
Мы несём с собою счастье
Для рабочих и крестьян.
Занят Львов, и взято Гродно,
За спиной бойцов Столбцы.
Мощной силою народной
В бой бросаются бойцы.
Вот идёт, нахмурив брови,
Дядя Степа — рядовой.
На лету гранаты ловит
У себя над головой.
Взял вельможный офицер
Дядю Степу на прицел.
Залп.
Рассеял ветер дым —
Стёпа цел и невредим.
Поднял руки бледный пан,
Перед ним стоит Степан.
Дядя Стёпа, как игрушку,
Отпихнул ногою пушку:
«Прóшу пане, сдать наган,
Прóшу в плен, вельможный пан».
Не хотят солдаты драться,
А хотят идти сдаваться.
Офицер кричит: «За мной!»
А солдат кричит: «Домой!»
Вылезает из окопа
Офицер-парламентёр.
А навстречу дядя Стёпа —
Бывший слесарь и монтёр.
Офицер идёт к монтёру:
«Что вы просите от нас?»
А в ответ парламентёру
Раздаётся Стёпин бас,
Говорит Степан: «Солдаты,
Украинцы-земляки,
Белорусские ребята,
Польских панов батраки,
Мы пришли не с вами драться, —
Мы несём конец панам,
Выходите к нам брататься,
Подходите, братцы, к нам!
Вас в деревне ждёт работа,
Вам домой давно пора!»
И пятьсот солдатских глоток
Громко крикнули: «Ура!»
И пятьсот солдат вздохнули,
Что идти не нужно в бой,
И пятьсот штыков воткнули
Прямо в землю пред собой.
На вагонах всюду пломбы,
А в вагонах всюду бомбы,
В длинных ящиках патроны,
На платформе броневик.
Тянет польские вагоны
Очень старый паровик.
Паровик ползёт, гудит,
Машинист вперёд глядит,
Машинист — рабочий парень –
Офицеру говорит:
«От вокзала до вокзала
•Сделал рейсов я немало.
Но готов идти на спор,
Это — новый семафор».
Подъезжают к семафору,
Что такое за обман? —
Никакого семафора,
На пути стоит Степан,
Он стоит и говорит:
«Не спешите, не горит!
Я нарочно поднял руку
Показать, что путь закрыт.
Руки вверх! Оружье вниз!
Выходите, машинист.
Вылезайте, офицер —
Этот груз для СССР!»
Офицер стоит, трясётся,
Машинист над ним смеётся,
И в душе доволен он,
Что задержан эшелон.
Без бензина, без резины,
В чистом поле, вдоль шоссе
На боку лежат машины
Покалеченные все.
Мимо них идут солдаты
Без начальства, без штыка,
Без винтовки, без гранаты —
Их дорога далека:
Кто к жене, а кто к невесте,
Чтобы жить с родною вместе,
Чтобы хлеб не сеять панский
А рабочий и селянский,
Печи класть, коней ковать,
Жить, ни с кем не воевать.
Украинцы и евреи,
И поляки — батраки...
Рядом катят батареи
Наши красные полки.
Громыхают наши танки,
Пулемётные тачанки,
Тягачи, грузовики,
Кухни и броневики.
И ведут их командиры
И бойцы — большевики.
Ясный день. Не видно дыма,
Не слышна нигде стрельба.
Вот идут связисты мимо
Телеграфного столба,
Посмотрели: «Вот беда!» —
Перебиты провода,
Это значит, нету связи
Ни туда и ни сюда.
Командир наверх глядит,
Командир полка сердит,
Командиру, как нарочно,
Этот провод нужен срочно.
Обратились к дяде Стёпе:
«Помогите нам в беде».
Отвечает дядя Степа:
«Нужен провод? Срочно? Где?»
Заработал телефон.
И никто не удивлён —
Дяде Степе из-за роста
Быть связистом очень просто.
Старый граф магнат, помещик
В чемодан бросает вещи —
На рассвете он бежит,
Путь в Румынию лежит.
Панский пёс — лохматый, сонный —
Чешет спину у крыльца...
С командиром отделённым
Шли в именье два бойца,
Вдруг забор, а на заборе
Стёкла вставлены торчком,
И ворота на запоре,
И калитка под замком.
Заглянул Степан во двор
Через каменный забор,
Руку сверху протянул,
Все запоры отомкнул,
И повёл Степан бойцов
Прямо к пану на крыльцо.
Задохнулся пан от злости:
«Что за люди? Что за гости?
Безобразие в стране!
Гайдуки, скорей ко мне!»
Арестован польский пан,
Говорит ему Степан:
«Вы в Румынию спешили,
Только нам не по пути.
Мы, бойцы, сейчас решили
Вас поближе отвезти.
Мы поедем налегке
На простом грузовике,
Мне в такой малолитражке
С вами рядом негде сесть.
И надел шофёр фуражку,
И Степану отдал честь.
У реки камыш дрожит,
В камышах боец лежит.
Он лежит, и встать не может —
Помогите! С ним беда!
Только врач ему поможет,
Санитары, все сюда!
Прибежали два бойца,
А на Стёпе нет лица:
«Поскорей сапог снимайте
Рана свежая горит,
Поспокойней поднимайте!»
Дядя Стёпа говорит:
«Я упал куда попало —
Не хватило больше сил,
Я живого генерала
При паденье придавил.
Как бы этот генерал
В суматохе не удрал».
Дядя Стёпа в ногу ранен,
Он лежит без сапога,
Двадцатью двумя бинтами
Забинтована нога.
Громко хлопнула калитка,
Это — почта в лазарет.
Дяде Стёпе есть открытка,
Три газеты и пакет.
Развернул Степан газету
И приятно удивлён —
На странице два портрета,
На одном портрете он.
Прочитал Степан бумагу
И приятно удивлён —
Он узнал, что за отвагу
Он медалью награжден.
И забыв, что ноет рана,
Что вставать запрещено,
Поднялся боец с дивана,
Отворил во двор окно.
И вошёл в палату ветер,
Солнце львовское вошло,
Заиграло на паркете
И на стенах расцвело.
И сказал Степан: «Ребята,
Хорошо на свете жить!
Хорошо у нас, ребята,
В Красной армии служить!»

Новую серию Штирлица ждать.
Чтобы иранцы в иракцев стреляли,

Если человек ждал новую серию...то к Ирано-Иракскому конфликту    он уже вырос из детства .

В конце 70-х ,мы ,будучи ещё молодыми , тоже немало пожевали резинок по рублю за штуку , а уже ,где-то к 85-му году ,начали выпускать жевательную резинку советские кондитерские фабрики . Качество ,конечно ,было не то , но цена была вменяемой .

Олег ! Американская жевательная резинка шла ,только, у фарцовщиков ,поэтому она и шла в более-менее больших городах . В открытой торговле её и близко не было !

Как Гоголь,второй том  "Мёртвые души" !?

Катюша, или история двойного предательства

Отцвела как слива, так и вишня.
Покраснела зорька, как ожог.
Пробежаться Груша, как-то, вышла
На пологий, низкий бережок.

Представленье принятое руша
О колхозных бабах, как никто,
Тело подготавливала Груша
К сдаче нормативов ГТО.

Над рекой туманы, вдруг, поплыли,
С удареньем на последний слог.
Девушка бежала, клубья пыли
Поднимая обувью для ног.

Ей навстречу ехала Катюша.
За рулём Катюши был солдат.
Он сидел, си-ди Рамштайна слушал,
Бельма чуть навыкат и поддат.

Песня так водилу заводила,
Что он взгляды копьями метал.
Видно, думал - что же за водила,
Если он не слушает металл?

Паренёк выходит из кабины.
Груша понимает, что не зря.
Запылали щёки, как рубины,
И зарделись, грубо говоря.

Ухажёр глаза склоняет долу.
А солист настолько голосист,
Что прогрыз, казалось, магнитолу,
Шпрехая, при этом, как фошыст.

Видно, что процесс любви сержанта
Так запущен, что необратим.
Но поняв, что девушка зажата,
Он не стал форсировать интим.

И на память, беленькый, в цветочек,
Тканью представляющий батист,
Попросил у стайерши платочек,
Так как был немножко фетишист.

Надобно, сказал, ему, хоть тресни.
Груша, разумеется, дала.
В голове - субтитры текста песни
Про степного сизого орла.

А пернатый, с бронзовым загаром,
Под радушный шёпот водных струй,
Громко хлопнул дверкой - перегаром
Пах его воздушный поцелуй.

Заревела, выхлопнув, Катюша,
Получив конкретно по газам,
Сорвалась, протектором утюжа,
Как Феррари с Феттелем к призам.

Леди Макбет Мценского уезда
В этот миг напомнила собой.
Слышно было, как в момент отъезда
Клапана стучат наперебой.

Вот такая, вдруг, возникла тема.
Всё ж являлась женщиной она,
Хоть и реактивная система
Залпового, шутка ли, огня.

Не смогла предательства такого
На свою стерпеть она беду.
Я б сказал, предательства двойного,
Так как и Рамштайн имел ввиду.

С пробуксовкой по намывам ила
И с невероятной быстротой
В сторону Катюша зарулила -
На высокый берег на крутой!

Да и кувырнулася оттуда,
Как бы инсценируя краш-тест.
И была паденья амплитуда
Видима и слышима окрест.

Затонула гордая Катюша,
Унеся с собой одну из тайн.
Не пристало вам, солдаты, слушать,
В дни служенья Родине, Рамштайн!

А дура ли пуля?

Вот обозвали пулю дурой.
А где, когда, в каком бою,
Кто занимался процедурой
Определения ай-кью?

Как пуле жить с такой харизмой,
Характеристикой такой?
Причём, написанной Отчизной,
Собственноручною рукой...

По ходу действия событий,
Мы выясняем, наконец,
Что штык гораздо башковитей.
И потому он - молодец.

Он прямо блещет интеллектом
В процессе боя раз по сто.
Что возмутительно - при этом
Не ставит пулю ни во что.

А нет ли в этом перегиба?
Я в оружейном деле нуль,
Но от штыков людей погибло
Гораздо меньше, чем от пуль.

К тому же, пуля, скажем смело,
Чья жизнь в полёте - только миг,
С тех пор заметно поумнела,
Чего нельзя сказать про штык.

Довольно глупых разговоров
И ущемленья чьих-то прав!
Сдаётся мне - неправ Суворов,
Генералиссимус и граф...

СОН СОЛДАТА.

Отбой, ночь, казарма, и снится вновь сон:
Он в дембельской форме, родительский дом,
Вот мамка с вкусняшками и пирогами,
И кот суетливо снуёт под ногами.

С папанею стопку-другую пропустит,
И сразу к девчонкам - пора "муси-пуси"...
Но что это?! Грянул раскатистый гром!
Дневальный рвёт горло:" РОТА! ПОДЪЁМ!!!"

И снова в строю - зарядка, столовка,
Наряды, занятия, стройподготовка...
Но тяготы эти все нужно пройти,
Чтоб стать нам Мужчинами лет к 20-ти.

В память о службе...

Где то там далеко - далеко...
В моей памяти есть гарнизон,
Но дойти до него нелегко,
Потому что он зыбок, как сон.

Там где "юность моя в сапогах",
Пролетело два года,как миг,
И осталась лишь строчка в стихах,
Но забытый вдруг образ возник.

Там не раз, по брусчатке в строю,
Я печатал размеренный шаг,
Вот опять  на плацу я стою,
И равнение держу я на стяг.

Где вдали от друзей и родных,
Я как все ностальгией болел,
Где тревог и дневных и ночных,
Так не смог подсчитать, не сумел.

Память лица во век не сотрёт,
Тех, кто рядом со мною служил,
И забытые, снова вернёт,
Эти строчки для вас я сложил.

Апрель 2013г.   Анатолий Ефимов