Последние годы, если кто-то приходил в дом, сразу же искал глазами: что бы подарить своему гостю. (...) Он говорил: «Ну, мамочка, пусть людям будет хорошо!» Семен Владимирович Высоцкий рассказывал, что свой любимый велосипед Володя перед отъездом из Германию «подарил немецкому мальчику – своему знакомому».

Вспоминает Николай Ишувич Тамразов – режиссер и ведущий многих концертов Высоцкого:

«Просто раздавал деньги... Сам мне рассказывал:
– Тем, кто называл меня – Володя, давал по червонцу. А тем, кто Владимиром Семеновичем – по пятерке».

О том же говорит близкий друг Высоцкого – актер и кинорежиссер Иван Владимирович Дыховичный:

«У Володи были дни «раздачи денежных знаков населению».

Наверное, из подарков ВВ. разным людям можно было создать своеобразный музей... Врач Леонид Сульповар:

« Храню горнолыжные ботинки, которые Володя привез мне из Парижа. Это было в 1975 или в 1976 году, когда с инвентарем было очень сложно. Володя узнал об этом и говорит:
– Ботинки я тебе привезу.
– Ну, это дело тонкое и точное...
– Ничего, сделаем!
Мы сняли мерку: я поставил ногу на картон – очертили, вырезали...
Вернулся из Парижа довольный:
– Я все-таки тебе привез!
И подарил ботинки известной итальянской фирмы, для того времени – просто роскошные ботинки!»

Вспоминает Аркадий Свидерский:

«Как-то он мне сказал такую фразу: «Ты единственный, кто у меня ничего не просил». Для него это было удивительно. Я сказал: «Володя, а мне ничего, собственно говоря, не надо».– «Как? Ну все как-то обращаются, просят, например, что-нибудь привезти». – «Нет, – говорю, – не надо». И вот однажды, когда он только приехал из Франции, мы были у него на улице Телевидения, и вдруг он мне говорит: «Все, старик, я все про тебя знаю». Открывает шкаф и достает великолепный, совершенно новый кожаный пиджак-красавец: «Ну-ка померь». Я надел. «Все, – говорит, – не снимай». – «Да ты что, Володя! Кто же такие подарки... И потом, я ведь не просил, зачем он мне!»
– «Нет, бери». Ну, я снял все-таки этот пиджак. Володя не успокоился, достал какую-то рубашку и говорит: «Если откажешься, я с тобой поссорюсь». – «Спасибо, Володя, но...» – «Все! Моя душа будет спокойна». Эта рубашка у меня до сих пор дома лежит – очень хорошая рубашка, красная, вельветовая, в мелкий рубчик. Володя любил делать добро...»

Еще одно свидетельство – вспоминает певец Александр Подболотов:

«Володя часто спрашивал, что мне привезти из Франции… И я вижу, что он действительно хочет мне что-нибудь привезти… Я попросил купить только одну вещь – каподастр – это зажим для гитары. Сейчас этот каподастр уже изношен, совсем старенький, но я его спрятал, берегу… Вообще не было такого случая, чтобы Володя хоть что-нибудь не привозил своим друзьям и знакомым. Все радовались этим мелочам, а я видел, что и Володе это было приятно».

Марина Влади:

«Ты смотришь на меня, и в твоих глазах я вижу ликование, какое было у меня, когда мои дети наутро после рождества бросались разворачивать подарки. Ни слова не говоря, ты подводишь меня к двери в спальню и несколько театральным жестом распахиваешь ее. На большом голубом ковре, на кровати, на стуле, на маленьком столике и даже на подоконнике,– десятки серебристых шкур, настоящий меховой ковер,– целая симфония».

Продолжение будет

    О том, что Владимир Высоцкий бывал в Америке, широкая читательская масса узнала впервые из книги Марины Влади "Владимир, или Прерванный полёт", вышедшей во Франции в 1987 г. и переведенной на русский язык два года спустя.*1 Информация, приводимая автором, в основном, верна, но датировка событий оставляет желать много лучшего.

        Автор этих строк к теме, вынесенной в заголовок, обращался уже трижды, (статьи были опубликованы несколько лет назад в нью-йоркской газете "В Новом Свете" и – "Контакт", выходящей в Лос-Анджелесе). Приходится, однако, писать ещё одну статью, поскольку появилась новая информация, позволяющая исправить неточности предыдущих публикаций.

Интервью довольно интересное, вызывающее ассоциации с поединком фехтовальщиков. Ведущий, Д.Раттер (в упомянутой выше заметке в "Новом русском слове" ведущим назван другой известный журналист, – М.Уоллес, но это ошибка), нападает, ставит острые вопросы, пытаясь получить от Высоцкого хоть сколько-нибудь антисоветские ответы. Высоцкий же защищается и отвечает так, что даже самый ретивый служака из КГБ не нашёл бы, что поставить ему в вину.

"Теперь не секрет, что летом этого года в Нью-Йорке побывал инкогнито Владимир Высоцкий", – писал журналист Р.Полчанинов в "Новом русском слове" 7 ноября 1976 года.*3 Теперь можно сказать точнее: не просто летом, а в промежутке между 18 и 27 июля. (28 июля была запись в Монреале для Л.Буряка и О.Блохина, о чём я писал в статье "Высоцкий в Канаде".*4 17 июля Высоцкий ещё находился в Париже, где был на сорокалетии своего приятеля К.Ласкари).*5 Текст вышеупомянутого интервью с Высоцким в моём переводе впервые был опубликован в "Новом русском слове" 24-25 июля 1993 г.,*6 а сейчас публикуется вместе с этой статьёй.***

Через много лет замечательная польская исследовательница жизни Высоцкого Марлена Зимна разыскала Дана Раттера и попросила поделиться воспоминаниями о его встрече с Высоцким. Рассказ журналиста представляет большой интерес, поэтому привожу его почти целиком.
        "Я помню его глаза. Они были спокойные и надёжные, его взгляд был очень пронзительным, почти, но не совсем, резким. Это были глаза уверенного в себе мужчины и, вместе с тем, глаза человека, который в определённой степени счастлив, и которому просто хорошо в данный момент. Вместе с тем, это были глаза человека, который много страдал, и который много познал, и который имеет гораздо более глубокий жизненный опыт, чем следовало ожидать от столь молодого человека. Возможно, мои впечатления оказались столь поразительными из-за того, что я имел представление о его прошлом, об обстоятельствах, в которых ему пришлось жить. Тем не менее, я считаю, что любой внимательный наблюдатель в разговоре с ним пришёл бы к тем же выводам, даже совсем не зная его истории.

Второе, что поразило меня, и что я до сих пор помню по прошествии стольких лет, это его страсть. У него была большая страсть к работе, и у него были принципы, с помощью которых он добивался, чтобы его работа была столь значимой. Он был также страстно увлечён судьбой своей страны и своих соотечественников. Его очевидный интеллект выделялся на протяжении всего интервью. В качестве одного из примеров я мог бы назвать его ответ на вопрос, была ли его работа протестом или революцией. Его ответ был очень лаконичным, очень к месту и очень вдумчивым. Лишь считанные дипломаты и политики, – а ещё меньше актёров, певцов и даже писателей, независимо от возраста и национальности, – смогли бы так хорошо рассмотреть этот вопрос в столь сжатой и вдумчивой форме".*7

"Я чувствую, что Диснейленд особенно интересует тебя, – пишет М.Влади. – Ты говоришь мне о нём с самой Москвы... Приехав рано утром, мы успеваем покататься на всех аттракционах, мы проходим по всем комнатам ужасов – бесконечным маленьким миркам, которые покоряют тебя. Ты разражаешься смехом при виде семи карликов, так сказать, в натуральную величину. Я наблюдаю за тобой, потому что здесь всё состоит из трюков, и для посвящённого человека, работающего в кино или в театре, всё шито белыми нитками. Но нет, по твоим широко открытым глазам, перебегающим с предмета на предмет, по твоему радостному лицу видно, что тебя захватывает это зрелище".*8